Теряя веру. Как я утратил веру, делая репортажи о религиозной жизни

Подобные рассуждения всегда звучат во время стихийных бедствий. Когда в 2004 году страшное цунами, обрушившееся на Индонезию, унесло жизни более 225 тысяч человек, в СМИ публиковались интервью с несколькими выжившими, уверявшими, что Бог ответил на их молитвы и спас их. Я читал это, и мне хотелось закричать. Бог ответил на их молитвы — замечательно! Но почему же Он сидел сложа руки и не отвечал на молитвы еще четверти миллиона человека (ведь наверняка многие из них тоже молились!), которых смыло в море? Что за бессмыслица? Почему люди не спрашивают: «Как Бог это допустил? Зачем обрек столько людей на смерть, зачем принес в мир столько ужаса и горя? Что это вообще за Бог такой?!» И если так, зачем он спас каких-то случайных людей? Почему не всех? Или хотя бы всех, кроме нескольких случайных людей (например, атеистов)?

Мне вспоминался «Чудесный крестовый поход» Бенни Хинна и люди в инвалидных колясках, сидящие в задних рядах. Я прекрасно знал, что никто из них не исцелится. И Бенни Хинн это знал. Только сами инвалиды верили, что уйдут домой здоровыми. Разумеется, никто из них не выздоровел. Но почему бы Богу их не исцелить — особенно учитывая, с какой охотой Он исцеляет многих других, пораженных не столь тяжелыми болезнями?

Может ли быть, что Бога, лично неравнодушного ко мне и ко всему остальному человечеству, попросту нет? Я чувствовал, что стремительно приближаюсь к поворотному пункту своей жизни. Мне никогда не было сложно признавать свои ошибки. Несколько раз за двадцать лет брака наши отношения с женой были на грани разрыва — по моей вине. Я считаю себя хорошим отцом, однако не раз допускал ошибки в воспитании детей. Могу вспомнить по именам всех друзей, которым не помог в трудную минуту или за которых не заступился. Моїу, наверное, перечислить все свои крупные профессиональные ошибки — если у вас хватит времени и терпения выслушать этот список. Джеймс Джойс считал, что «ошибки ведут нас к открытиям». Я тоже научился смотреть на них именно так. Ошибки, многочисленные и зачастую болезненные, принесли мне огромную пользу — сделали меня лучше, взрослее, мудрее.

И все же я пока не мог признать, что ошибся, уверовав в истинность христианства. Я надеялся, что произойдет какое-нибудь чудо и восстановит мою веру.

Быть атеистом в Америке — или даже в собственной семье — казалось мне страшной участью. Около 98% американцев утверждают, что верят в Бога. Я вовсе не рвался оказаться в рядах двух оставшихся процентов — особенно зная нравы большинства. И потом, что, если я все-таки неправ? Быть может, это не слишком позитивный стимул, но цепляться за религию заставлял меня призрак ада. Вечность в Тартаре — слишком высокая цена ошибки. А что я, как неверующий, буду говорить детям? Отправить в ад себя самого — еще туда-сюда, но обречь на ту же участь собственных детей...

Христиане любят говорить о «пари Паскаля». Паскаль писал, что вера в Христа — недурная сделка. Если ты прав, то получаешь райское блаженство; если ошибаешься — просто умираешь, как все. Однако, мне кажется, чтобы пари Паскаля сработало, надо верить по-настоящему. Ведь Господь непременно заметит, что ты его обманываешь. А я не хотел больше обманывать — никого, и прежде всего самого себя.

Мне больше нравился другой известный принцип — «бритва Оккама». Говоря попросту, он гласит, что при прочих равных самое простое решение — скорее всего, и самое верное. Мне становилось все сложнее и сложнее совместить представление о любящем личном Боге с реальностью мира, в котором я жил. И снова и снова я возвращался к простейшему объяснению: что, если Бога просто нет?

15 На краю земли

Возмездие Трагические голоса Священники на допросах

Любящие Господа, ненавидьте зло! Он хранит души святых Своих; из руки нечестивых избавляет их.

(Пс 96:10)

Если вас обуревают сомнения в Боге, едва ли вы захотите отправиться на остров Святого Михаила у берегов Аляски, где один-единственный католический миссионер изнасиловал целое поколение эскимосских мальчиков. Можно ли предугадать, что именно там вы встретите человека, который, несмотря на все пережитое, остался верующим? Знакомство с Питером «Пэки» Кобуком заставило меня задуматься о своей слабости, сопоставив свое маловерие с его упрямой верой.

Впервые я узнал об этой истории от Джона Мэнли, ньюпортского адвоката, представлявшего интересы Райана Ди Марии а затем, начиная с 2001 года — сотен пострадавших от сексуального насилия священников. Вернувшись из путешествия на далекий северный остров, Мэнли пригласил меня вместе поужинать. Оба мы занимались судьбами жертв, переживших сексуальное насилие, и в разговорах об этом часто прибегали к черному юмору — единственному способу смягчить боль и ужас, с которыми нам приходилось иметь дело. Но на этот раз Джон был не расположен шутить. Взгляд его блуждал; он выглядел так, словно только что похоронил близкого человека.

— Что с вами? — спросил я.