Термитник 2 – роман в штрихах

Как судьба её ни крутит, а она выкручивается. Порой она какие-то позиции сдаёт, но не сдаётся. Даже её имя Нина рифмовалось с пианино! С тем самым, что с детства у деда видела и на котором первые уроки музыки брала. О, дед тогда был в фаворе. Композитор и первый среди малых народов России классический музыкант, которого на собачьей и оленьей упряжке отец возил из стойбища в районную музыкальную школу по морозу за пятьдесят. Это потом уже в областной город его взяли, как особо одаренного, в музыкальный интернат. Но там не было пианино. Только духовые и ударные. Готовили там музыкантов духового оркестра. Для городских праздников и мероприятий. Не до Моцарта тут. Ишь, концерт для фортепьяно с оркестром! Чего захотели! Не знали они, что отцу мальчика, как отличнику оленеводства, подарили первый в области транзистор, по которому пацанёнок и услышал однажды 21-ый концерт Моцарта. И словно заболел. Искал потом все фортепьянные концерты по всем диапазонам. Отец мальчишки тогда продал двух оленьих важенок соседям и отвёз его в Москву. Вот, сказал, самородок. Проверьте. А мальчонка в меховом комбинезоне как увидел рояль, задрожал весь и сыграл им Моцарта. Без нот. По памяти. Всю фортепьянную партию 21-ого концерта, восполняя отсутствие оркестра горловым таёжным пением. И вот теперь она, Нина, приехавшая на похороны деда из Германии, должна смириться с тем, что семья её сестры выставила старое дедушкино пианино в питерский двор-колодец как ненужный хлам. То, что меховые художественные панно на шаманские темы давно у них моль съела, Нина ещё могла понять. Но пианино! Это же реликвия! Для музея!

«Ну и где этот музей? – ехидно спросила сестра. – И где его «Таёжная рапсодия»? Последнее исполнение 30 лет назад было!» Какая жестокость… бездушие… глупость… Не может Нина забрать пианино в своё социальное жилье в Мюнхене. Негде ставить. А вот семья сестры сумела оставить за собой все сто пятьдесят метров дедовской лауреатской квартиры на Литейном. Эх… опять… горе не горе, а проблемы лишние ей ни к чему. В той социалке муж обездвиженный после инсульта лежит. Соцработники ходят. Дома Нине инструмент не нужен, она балетный концертмейстер высокого класса. Для неё в балетных студиях инструмент всегда готов. Но это дедушкино пианино было его первой покупкой, с первого его гонорара за детскую оперу «Лес и Лис». Её сравнивали тогда с «Петя и Волк» Прокофьева, не иначе. И вот этот бывший домашний полубожок, с облупившейся лакировкой, выброшен равнодушной к музыке роднёй, у которой словно стёрта плата родовой памяти! Ладно бы родовой. Исторической. «Таёжная рапсодия» для органа с оркестром тоже классика. Да, пока что она в резерве, но Нина, как музыкант, понимает, что будет ренессанс, будет. Вон, Баха двести лет не исполняли. А сейчас куда без него?

Что делать… что делать… Как что? И она купила в автомобильном салоне большой плотный чехол для легковой машины и для начала укутала пианино от злого осеннего питерского дождя. И заказала грузовой контейнер до Германии. В лоджию поставят инструмент. Выкинут диван и поставят. Потому что она – Нина. У неё даже имя рифмуется с музыкой, которую так любил её дед – мальчик из оленьего стойбища, в медвежьих унтах и меховой кухлянке…

4. Родная вода