Тернии и звёзды (СИ)

     - Значит, Коля, говоришь, что возможно здесь гебня замешана? Это плохо! Значит, если просто написать в милицию, то реакции не будет никакой. «Похеряют» в своих архивах, никто потом ни шиша не найдёт. У тебя какие-то мысли есть?

     Сергей Петрович Алейников, крепкий старик с седой шевелюрой, зачесанной к затылку, и густыми чёрными бровями, замолчал, пристально глядя на Морозова. Ветераны встретились в зимнем скверике на Тишинской площади, до которой обоим было идти не далеко. Алейников жил в высотке на Баррикадной, а Морозов в Грузинском переулке. Оба входили в совет ветеранов-лётчиков АДД. Правда Алейников был старше и по возрасту, и по званию. Да и Золотая Звезда Героя, выделяла председателя из остальной ветеранской братии. Шестидесятисемилетний генерал-майор всегда был готов выслушать и помочь товарищам по оружию.

     Рассказу Николая Морозова о каких-то перемещениях во времени генерал не поверил, хоть и был, как многие лётчики, человеком суеверным и к чудесам относился двояко. Однако про череду многочисленных совпадений не поверить было не возможно. Морозов не создавал впечатления сумасшедшего, и сам бы не верил в такие расклады, если бы не факты.

     - С взрывами на Лубянке проще всего. Там достаточно утром, сразу после уборки урн, поставить наблюдателя, вернее двух, чтобы сменяться могли, и исполнитель никуда не денется. С магазином ещё проще, достаточно предупредить персонал, чтобы никому не разрешали в этот день заходить за прилавок. Ясно, что ГБ они отказать не смогут, но хотя бы попытаются, а значит, переговоры будут со стороны видны. Тут даже одного наблюдателя будет достаточно. Вот с метро, что делать не очень понятно.

     - Сергей Петрович, а что если поступить самым простым способом? Утром 8 января позвонить в милицию при метрополитене и сказать что так и так, в третьем вагоне заложена бомба, взорвётся тогда-то и там-то. Если у них не будет времени на согласование, может быть что-то и получится.

     - Да, наверное, так может что-то получиться. Естественно, надо звонить полностью анонимно, назваться вымышленным именем, для звонка использовать уличный телефон-автомат. Лучше даже попросить кого-то из алкашей за чекушку[79]

. Им точно ничего не будет, даже если обвинят в телефонном хулиганстве. Хорошо бы еще усы какие-нибудь найти. Играть в шпиёнов, так уж по всем правилам.

     Генерал глубоко задумался, рисуя прутиком на снегу квадраты и круги. Короткий январский день подходил к концу. Солнце уже почти достигло крыш московских пятиэтажек, и последние его лучи отбрасывали розовые блики по поверхности сугробов. Ветераны помолчали еще несколько минут.

     - Давай, Коля, договоримся так. Ты среди своих пару человек позорче подбери. Они пойдут на Лубянку. А я попробую поговорить с людьми из бывших разведчиков. Есть у меня один хороший знакомый. Вот, ещё такой вопрос. Нет ли у тебя знакомых сапёров? Ведь даже если мы ВУ[80] обнаружим, с ним надо будет что-то делать.

     - Петрович, знаешь, у меня как-то так сложилось, что все летуны вокруг, в лучшем случае – техники и инженеры. Надо будет всех опросить, может у кого-нибудь есть друзья из сапы[81]

. Хотя тут можно и не усложнять. Достаточно в ближайшее отделение милиции подойти и сказать, что под прилавком взрывное устройство. Менты, конечно, скажут, что не может этого быть, но тут надо, чтоб человек, который будет обращаться, был уважаемый. Чтобы трудно было нагло послать.

     - Да ради хорошего дела, я и сам могу прийти. Хрен, они генералу откажут! Пусть «дежурные» зафиксируют закладку, позвонят мне, я подъеду, и с урной всё будет пучком. Мне еще и медаль дадут, за бдительность. – Алейников поднялся со скамейки и протянул руку для прощания. – Ладно, Николай, давай по домам, мы сделаем все, что в наших силах, а там как фишка ляжет.

     8 января. Москва. Метро. Морозов.

     В Москве в субботу 8 января резко потеплело. Ветер с Атлантики принес снегопад и поднял столбик термометра до –5 градусов. В стране заканчиваются школьные каникулы, а значит утренники, ёлки и прочие детские мероприятия в самом разгаре. Народу в метро много. С одной стороны это затрудняло Николаю Ивановичу наблюдение за вагоном, но с другой, полностью исключало привлечение к нему лишнего внимания.

     Ветераны решили, что наблюдать надо с конечной станции. Морозов рассчитал, что до Измайловской поезд будет идти 45 минут, значит надо дождаться точно 16.45 и сесть в третий вагон. Поезд, подошедший к перрону станции «Молодёжная» был чист, пуст и светел. Вид коричневых пружинных диванов, немного потёртых, но без порезов и явных дыр, говорил о том, что москвичи любят и гордятся своей подземкой.

     Николай Иванович располагается в самом центре, чтобы зрительно контролировать весь вагон. Вместе с ним в вагон ввалилась толпа подростков с лыжами.