Тернистый путь

— Да брось, Зин, нет у тебя седины! Ты у меня как молоденькая… — улыбнулся он, и Зинаида улыбнулась в ответ, они очень соскучились друг по другу. В лирическом настроении они вошли в дом.

Лева в это время обыскивал чердак. Он тихо бормотал:

— Ну и где мне их искать? Где искать?

Лева подошел к кровати Сан Саныча, поднял матрас, откинул подушку — пусто. Заглянув под кровать, он достал портфель Сан Саныча, открыл и начал шарить.

И тут внизу раздались шаги. Лева замер. Так, хозяева вернулись! Этого только не хватало!

В это время Зинаида и Сан Саныч зашли в кухню и застыли, увидев настоящий погром: на полу — высыпанные крупы, из тумбочек кто-то все выгреб и свалил на пол, дверцы шкафов открыты.

— Саныч, что это такое? — Зинаида просто оторопела. Она в первый раз видела свою кухню в таком беспорядке. Рассыпанная крупа жалобно поскрипывала под ногами.

— Кто это сделал? — Зинаида представить себе не могла, что кто-то ей до такой степени враг.

— Не догадываешься?

— Кто-то влез к нам в дом! — предположила Зинаида.

— Тише, Зина, — вдруг насторожился Сан Саныч. Он прислушался.

— Воры! У нас что-то искали! — громким шепотом объявила Зинаида.

— Я и хочу понять, может, они еще здесь? — тоже шепотом сказал Сан Саныч.

Тут на чердаке что-то упало, раздался глухой звук.

— Ты права, Зина. Это воры. Они до сих пор здесь, — сказал Сан Саныч и решительно направился на чердак.

— Зина, запри входную дверь, чтобы они не сбежали, — попросил он на ходу.

— Саныч, постой! Палку возьми, — протянула ему скалку Зинаида. Старики были готовы защищаться как положено, до конца.

Лева же в панике метался по чердаку, соображая, как незаметно удрать. Ничего, кроме окна, он не нашел, поэтому вылез через окно на крышу, прошел до края и, секунду помедлив, прыгнул с крыши. И вовремя, потому что Сан Саныч уже зашел на чердак со скалкой наизготове.

— Ну, гады, сейчас я вас!

Сан Саныч остановился и увидел, что чердак пуст. Первое, что он проверил, это мешочек с бриллиантами. Мешочек был на месте. Потом только Сан Саныч оглядел чердак, заметил открытое окно и понял, что вор уже сбежал.

Лева же, в порванном пиджаке, прихрамывая, бежал переулками, подальше от дома Никитенко. Он перелез через какой-то забор и скрылся в подворотне.

Сан Саныч вернулся на кухню и доложил:

— Там уже никого нет. Видно, сбежали через окно. Зинаида оглядела кухню.

— Ничего не пропало, только все вверх дном перевернули! Что этим ворам было нужно? Как будто у нас есть что красть!

— Точно. Красть у нас нечего, — поспешно согласился Сан Саныч. — Может, наш дом перепутали с каким-то другим?

Зинаида только плечами пожала да взялась за уборку.

— Ладно, Зина. Будем считать, все обошлось. А этот кошмар я помогу тебе устранить.

— Да, помоги. Мне к Маше на свидание пора. Не знаю, как я с ней говорить буду. На сердце так тяжело…

— Ты должна ее успокаивать, говорить, что все обойдется, — наставлял Сан Саныч.

— Дело скоро передадут в суд, Машу посадят в тюрьму. Как тяжело врать, говорить, что все хорошо, когда у самой нет никакой надежды.

— Зина, не отчаивайся. Мы что-нибудь придумаем.

— Ой, да что мы с тобой можем придумать? — махнула рукой Зинаида.

Сан Саныч принялся устранять последствия разгрома. Теперь ему следовало кое о чем подумать.

* * *

Конечно, Римма скрасила Машину тюремную жизнь и своим присутствием, и Левиной прекрасной ресторанной едой.

Маша уплетала все, что было принесено Риммой, с большим аппетитом:

— Никогда такой вкуснятины не ела!

— Обожаю Левины крылышки, — поддержала ее похвалу Римма. — В смысле, куриные. Они у него в ресторане — фирменное блюдо. Лева туда что-то такое добавляет, какую-то приправу. Причем никому не говорит, какую. Секрет.

— Вкус просто неповторимый.

— Ела бы и ела! Наверное, если бы с Левой не развелась, весила бы уже сто килограммов. — Римма посмотрела на себя так, как будто все эти сто килограммов на ней уже были. Маша улыбнулась.

— Вот ведь наелась уже, а не могу удержаться, еще хочу! — плотоядно сообщила Римма. Он взяла крылышко, откусила и вдруг вскрикнула:

— Ой, зуб! Прямо на нерв! Я косточку прикусила!

— Сильно болит? — сочувственно спросила Маша.

— Да хоть на стену лезь! Это жадность моя, зачем я взяла это дурацкое крыло!

— Может, врача позвать?

— Да у него, кроме зеленки, ничего нет! Теперь буду умирать от боли!

Слезы навернулись у нее на глаза.

— Подожди, не плачь. Дай я попробую, — предложила Маша. Она подошла к Римме, провела рукой у щеки, даже не дотрагиваясь, Римма поморщилась и вдруг замерла.

— Ой, мамочки, прошло. Раз, и все. Не болит! — удивленно сообщила она. — Не могу поверить… Боль не возвращается. Такого не может быть! Уж если я его задевала, мне на целый день были обеспечены муки адские.

— Не болит, и слава Богу, — просто сказала Маша.

— Но это ты боль сняла! И очень качественно! Как ты это делаешь?

— Я просто увидела твою боль и постаралась ее убрать.

— И ты так просто об этом говоришь? Это же просто чудо! — восхищенно сказала Римма.

— Римма, перестань. — Маша не хотела снова разговаривать на неприятную для нее тему.