Терра

Игорь был крепкий мужик чуть за сорок, от него пахло медведем, а я думал, они все только военные, только генералы. Но про крыс, например, тоже много чего думают.

Мы понимающе поглядели друг на друга, потом на Мишаню.

– Михаил, – важно ответил тот, хотя его еще никто не спросил.

Игорь без удивления и вопросов помог мне занести гроб, потом мы закинули чемоданы, Мишаня, которого тянуло в сон, улегся позади, среди вещей.

– Все в порядке, мне нормально.

– Ну хорошо, что нормально, – сказал я. – Игорь, курят тут?

– Да, кури.

Сначала продвигались тяжко, мы едва тащились, но, отъехав от аэропорта, разогнались, и вот уже несемся в рассветную Москву между лесов, деревянных домиков и строительных рынков.

Я курил сигарету за сигаретой.

– Нервничаем? – спросил Игорь. В уголках глаз у него были смешливые морщинки.

– Да еще бы. И не представляешь как.

– Сочувствую горю.

– Да все уже, времени много прошло. Он бы просто хотел здесь лежать.

– Понимаю. Ты откуда возвращаешься?

– Из Америки.

А небо было глазурным-глазурным, ясным, и я знал – день разойдется отличный.

– Надолго? – спросил Игорь, задумчиво глядя на дорогу.

– Да как пойдет. Так-то навсегда.

– И правильно. Где родился, там и пригодился.

– Пригодиться-то можно где угодно, но сердцем тут хочу быть.

– Вот на МКАД выедем, сразу передумаешь, – засмеялся Игорь, потом стрельнул у меня сигаретку.

– И как тебя занесло-то так далеко?

Я глянул на Мишаню, похрапывающего позади. Лицо у него было детское, но все в тенях. Он обнимал гроб моего отца.

– Жизнь была интересная.

– Понтуешься, небось. Знаю я вашу жизнь.

– Потерпел и помер. Так, да не так.

Игорь затянулся, смешно дернув глазом. У него было лицо хорошего человека, а я не знал, стоит ли хорошим людям чего-нибудь знать о плохих.

А может, я и не был плохим, хотя бы в самом сердце моем.

Игорь сказал:

– Нет, ну раз история интересная, то расскажи.

Всхрапнул Мишаня.

– Ой, – сказал я. – Да ты даже не поверишь.

– Поверю. Я такого тут наслушался, даже не представляешь.

А таксисты, они как парикмахеры, священники и психологи – им душу можно излить так, чтобы она больше не болела.

И хотя я обезболился как надо всей моей приближающейся Москвой, хотелось говорить.

Игорь смотрел на дорогу, он меня никуда не торопил, словно все время мира не спеша раскручивалось из его наручных часов. Ох уж эта уверенность опытных водителей. Часы у Игоря на руке были хорошие, военные. Может, и не всё врут про медведей.

– Только правда не поверишь, – сказал я. – Ох, с чего б начать тогда?

И начал с мертвой мамки.