Терра инкогнита

Пока королева посещала медсанчасть, я попытался поговорить с Филиппом по поводу островов и кредита, но после первых же трех фраз вынужден был заткнуться и перевести разговор на сервиз, который я дарил королевской чете. Потому как Филипп, судя по его виду, сейчас боялся только одного — чтобы я не помер прямо при нем. Не знаю уж, что он представлял себе в качестве ответных действий экипажа «Врунгеля», но явно ничего хорошего. Если сейчас начать торг про острова, так он, чего доброго, всучит мне их оптом, только чтобы я зря не волновался.

Однако имелась еще одна проблема, по которой требовалось согласие короля, и я познакомил с ней Филиппа. Суть состояла в том, что, по многим свидетельствам, стрелок попал в свиту при помощи графа Оропесы, и теперь мне очень хотелось побеседовать с этим достойнейшим человеком. Так можно ли надеяться, что ваше величество пригласит его в Севилью, вопросил я слабым голосом.

Король впал в явное беспокойство. Судя по всему, он представлял себе дальнейшую судьбу графа в весьма мрачных красках, но не видел, под каким предлогом мне можно отказать. Пришлось уточнить, что я хочу побеседовать с графом не о покушении, которое уже в прошлом, а его подробности нетрудно узнать у ставшего очень словоохотливым дона Менендеса. Истинным государственным мужам надлежит смотреть в будущее, что и является главной причиной моего приглашения.

Действительно, весьма заметную часть доходов графа составлял пенсион от Вильгельма, но Оропеса, по идее, должен быть в курсе, что в ближайшее время этот животворный родник иссякнет. И если он не дурак и не трус, то может рискнуть, предположив, что я захочу, образно выражаясь, не только восстановить подачу воды, но и увеличить ее. Ну а не рискнет — так и хрен с ним, в конце-то концов.

Воспрянувший духом испанский король подхватил пакет с сервизом, королеву и отбыл, пообещав, что он немедленно передаст графу мое приглашение и сопроводит его своей настоятельной рекомендацией, а я осторожно поднялся со своего смертного одра и сел смывать тени под глазами и прочие приметы больного с диагнозом «сквозная дыра в сердце».

Вскоре отец Юрий радировал, что его величество Вильгельм Оранский почил в бозе. Пропуск королю вручен, уточнил бригаденпастырь, и произвел должное впечатление. Более того, перед смертью Вильгельм успел показать его Мосли. А когда тот взял карточку с тела только что испустившего последний вздох короля, она пару раз неуверенно вспыхнула, а потом окончательно погасла. Натаниэль вернул ее отцу Юрию и попросил разъяснений. И получил их — мол, так и должно быть. Ибо пропуск состоит из двух сущностей — астральной и вещественной. Вещественная осталась, она на небе ни к чему. Астральную захватил с собой Вильгельм. Какие вопросы?

Мосли вздохнул и сказал, что он очень благодарен отцу Юрию за предложение помощи в трудную минуту, однако перед его принятием вынужден просить уточнить некоторые деликатные моменты.

И значит, в данный момент в посольстве происходил торг, но отец Юрий считал, что итоговое соглашение будет для нас достаточно выгодным.

Скажу честно, при получении известия о смерти Вильгельма мне стало немного грустно. И не из-за того, что теперь наши отношения с Англией наверняка хоть как-то, но испортятся, ибо как раз в этом ничего плохого для Австралии не просматривалось. Английские поставки нам были позарез нужны в самом начале становления, но уже лет пять назад они перестали быть остро необходимыми, а сейчас и вовсе там покупалась в основном шерсть, да и то в умеренных количествах. Потому как чугун и сталь мы научились плавить сами, но не особо усердствовали, ибо поставляемые из России обходились дешевле. Недавно Демидов начал продавать нам довольно чистую медь, и тоже по не очень высоким ценам. С продовольственными поставками неплохо справлялись французы и целая бригада лиц неопределенной национальности под общим руководством Ицхака Хамона. Наконец, как источник эмигрантов Англия тоже потеряла интерес — желающие переселиться за океан находились и в России, и у них было два серьезных преимущества. Первое — здесь мы могли брать не кого попало, имелась возможность сначала внимательно приглядеться к кандидатам. Второе — они, в отличие от англичан, французов и прочих, изначально говорили на языке, очень мало отличающемся от австралийского.

Так что наши дружеские отношения с Англией последнее время являлись в основном данью традиции.

Вильгельма же мне было просто жалко. Умный человек, приятный собеседник, у которого есть чему поучиться. И ведь предупреждал же я, что с его здоровьем осенью и зимой вообще лучше не выходить из дворца! Нет, понесло короля на охоту, где он и простудился. Да еще перед этим поручил Оропесе найти исполнителя для стрельбы по мне, что тоже в немалой мере способствовало печальному концу. Прискорбно, но что поделаешь — такова жизнь.