Терриконы

- Ти нє в етом віноватий, - с наслаждением сказал я и еще раз потрусил баллон. За тонкой стенкой из баннера замолкли щелчки ЗиЛа. - Ти віноватий в том, шо у нас тока шо не завівся ЗіЛ.

- Неожиданно, - задумчиво сказал Вася и помахал рукой в воздухе, разгоняя дым.

- Ага. А тєпєрь давай думать, який шанс...

- Бля, - тихо произнес коммандер и потянул из кармана рацию.

- .на то, шо завєдется ще хоч шо-то, - торжествующе закончил я и поджег шипящую струйку газа из рассекателя.

- Бля! - уже громче повторил Николаич и забубнил в рацию.

- Мотопехотная рота без приставки "мото", - временно перешел я на русский, осторожно поставил новенький белый чайник и потянулся за шестилитровкой. - Бля, вода закончілась. Мєхаааан! Мєєєєєхаааааан! Йди сюди, коммандєр буде тебе задачу ставіть! Та йди вже, буде не больно!

Но было больно. На взводном опорном пункте номер 72103 в этот день не завелась ни одна единица техники. Пацаны ругались, кряхтели, снимали аккумы, несли их в блиндажи, заряжали, выносили, ставили. и она снова не заводилась. Прекрасное дизельное топливо, залитое скупой рукой начальника склада ПММ, уверенно не хотело загораться в дряхлыхдвижках БМП-1, Уралов и командирского "лендровера". Оно густело прямо на глазах, и всякие доливания бензина и присадок, заговоры, молитвы и боевые проклятия не помогали никак. Бензиновые ЗиЛы тоже выкобенивались, и мы понимали, что вот сейчас, вот на данный момент наша рота численностью аж двадцать человек полностью потеряла мобильность. В ноль. Любая боевая задача, которая могла бы быть поставлена штабом и связанная с каким-то перемещением, иначе, чем на натруженных ногах військовослужбовців, призваних за мобілізацією, была бы не выполнена.

Однако мы не были бы пехотой, если бы наша армейская жизнь, жизнь странных и абсолютно невоенных людей, при этом поставленных страной на передний и очень холодный участок обороны, не была бы пронизана странностями. Да, тогда они казались нам вполне логичными - и только через много месяцев я пойму, как же нам постоянно везло. Как повезло и сейчас, потому что несколько дней назад на моей машине, дизельном Мерседесе-Вито, состоявшем в основном из ржавчины, мышей и разных колес, поломался стартер. Поэтому, в ожидании волонтерской посылки с этой штуковиной, мы просто не глушили бусик, он шелестел эти дни на холостом ходу возле второго блиндажа, с подложенными под колеса дровеняками, и пацаны залезали туда погреться, покурить и поболтать с семьей по телефону.

К вечеру третьего декабря две тысячи шестнадцатого года эта машина осталась единственной работающей у нас и, возможно, вообще на нашем участке лінії бойового зіткнення.

БОЦМАН, он же Георгий. "Серый" террикон в "серой зоне".

- ...вот нахера ты ее с собой таскаешь?

- Нравится.

- Все равно ж стрелять не будешь.

- Че это?

- Бля... совсем дурной, да?

- Рот закрой, веселый. Шо там?

- Ничего. Тусуются. Топят. Сцуко, холодно-то как.

Рядом с лежкой еще осенью отрыли маленький такой окопчик, глубиной сантиметров так тридцать, ну и шириной в полметра, не больше. Боцман называл его "могилкой" и страшенно не любил туда ложиться, хотя второй номер секрета мог по-честному позволить себе отдохнуть добрый час, а то и полтора. Сейчас, правда, точно лезть в "могилку" смысла не было никакого - ямка была засыпана снегом, а в снегу было холодно. Да везде было холодно, честно говоря.

Секрет был нужный, но нудный. Ночью в нем вообще смысла никакого не было, именно поэтому, наверное, Боцман и Жека ходили сюда на сутки весь сентябрь, октябрь и почти половину ноября, и только потом кому-то или в комендатуре, или в командовании батальона пришла в голову светлая мысль "а зачем?". Секрет перевели на "дневной стационар", но от этого он не стал веселее. Прийти поутру, раскатать каремат, лечь за два березовых ствола, лежащих друг на друге совершенно естественно, достать трубу - пятидесятикратку, высунуть окуляр между теми самыми стволами и. смотреть. Просто смотреть, до вечера, меняясь через каждые полчаса-час-полтора, как захочется.Нет, поначалу, осенью, когда здесь стояла семьдесят вторая бригада, Боцман честно старался внимательно наблюдать и что-то записывать. Даже Жеку, раздолбая, который уже и плиты из броника давно вытащил, заменив на куски утеплителя для труб, сумел настращать. Они менялись раз в полчаса и даже немного записывали наблюдения в толстый блокнот, еще довоенный, с фотографией Киева на обложке и надписями на украинском. Даже ручка, кстати, укропская была, обычная, шариковая, до сих пор продающаяся в Докучаевске в канцтоварах.