Территория тьмы

Когда мы отправились в Авантипур, стояла прохладная погода, и сухие поля выделялись тепло-коричневыми пятнами на фоне темных серо-синих гор. В развалинах храма нам было трудно разобраться: массивная платформа посередине, купели из прочного камня в форме наковальни, валявшиеся среди валунов, резные орнаменты. От селянина, который навязался к нам, проку было мало. «Это всё упало», — сказал он на хиндустани и махнул рукой. «Всё?»

— «Всё». Это был тот типичный северо-индийский диалог, который создается одной только интонацией, которым я уже научился наслаждаться. Селянин показал на базу колонны и жестами объяснил, что она служила нижней частью ручной мельницы. Этим его познания исчерпывались. Бакшиша он не заслужил; и мы направились к деревне — ждать автобуса.

Занятия в школе закончились, и на улицу гурьбой высыпали мальчишки в голубых рубашках; в боковом переулке мы увидели, как молодой учитель-сикх руководит игрой в мяч на школьном дворе. Нас облепили мальчишки; у всех в руках были огромные узлы с книгами, завернутыми в грязные, залитые чернилами тряпочки. Мы попросили одного мальчика достать учебник английского. Тот раскрыл его на странице с текстом «Наши питомцы», прочел: «Наше тело» и отбарабанил текст, который мы, после некоторых поисков, обнаружили на другой странице. А это что за учебник? Урду? Дети зашлись от смеха: это же фарси, персидский язык, любому ребенку это ясно. Вокруг нас уже собралась целая толпа. Мы выбрались из нее, сказав, что нам нужно возвращаться в Шринагар; и тогда все школьники принялись подзывать для нас автобусы. Проехало много забитых автобусов; потом промчался еще один, как будто заколебался в нерешительности — и притормозил. Какой-то кашмирец попытался залезть в него, но кондуктор его оттолкнул: он берег места для нас.

Мы сели в задней части автобуса, среди каких-то фантастически немытых людей в побуревших от грязи хлопчатобумажных дхоти и среди множества жестянок от «Далды». Мужчина, сидевший рядом со мной, распластался на сиденье, как будто ему было плохо. Его глаза казались бессмысленными, на губах и щеках безмятежно сидели омерзительные индийские мухи; время от времени этот человек театрально стонал, но никто из пассажиров автобуса, оживленно болтавших между собой, не обращал внимания на эти стоны. Мы поняли, что попали в автобус с туристами с «низкими доходами» и сидим сейчас рядом с их слугами.

Возле руин автобус остановился, и одетый в хаки усатый водитель обернулся и попытался убедить пассажиров выйти и взглянуть на развалины. Никто не шевельнулся. Шофер продолжал уговаривать, и вот один пожилой мужчина, в котором мы уже признали главного остряка и вожака группы, со вздохом поднялся с места и вышел. На нем была индийская черная куртка, а пучок волос на голове свидетельствовал о том, что он — брахман. Другие последовали за ним.

Вдруг непонятно откуда выбежали дети.

— Пайса, саиб, пайса.

— О, вам нужны деньги? — спросил брахман на хинди.

— А на что такому малышу деньги?

— Роти, роти, — нараспев закричали дети. — Хлеб, хлеб.

— Вот как, хлеб?

Но старик только поддразнивал их. Он дал им монетки, и другие туристы последовали его примеру.

Вожак взобрался на верхнюю каменную ступеньку и окинул руины покровительственным взглядом. Он отпустил шутку; он начал читать лекцию. Другие послушно слонялись поблизости, безо всякого любопытства глядя туда, куда глядел вожак.

Ко мне поспешно приблизился юноша лет шестнадцати в белых фланелевых штанах и сообщил:

— Это крепость Пандавов.

Я возразил:

— Это не крепость.

— Это крепость Пандавов.

— Нет.

Юноша с недоумением махнул в сторону вожака.

— А он говорит, что это крепость Пандавов.

— Скажи ему, что это чепуха. Он сам не знает, о чем говорит.

Мальчик посмотрел на меня с такой оторопью, словно я ударил или оскорбил его. Потом попятился в сторону, повернулся и побежал к группе, обступившей своего вожака.

Мы снова сидели в конце автобуса, и он уже собирался отъезжать, когда вожак вдруг предложил поесть. Кондуктор опять открыл дверь, и один из слуг — особенно грязный, старый и беззубый, — засуетился. Проворно и по-хозяйски он стал проталкивать по проходу жестянки «Далда» и вытаскивать их на обочину дороги. Я запротестовал было, видя новую отсрочку; мальчик в белых штанах поглядел на меня с ужасом; и тут я наконец понял, что мы очутились среди членов одного семейства, что автобус этот заказной, что нас подобрали из милосердия. Автобус снова опустел. Мы остались беспомощно сидеть на своих местах, а тем временем мимо проезжали пассажирские автобусы на Шринагар, где явно имелись свободные места.