Ярослав Питерский

ТЕРРИТОРИЯ ВОЙНЫ

Опустошу землю вашу, так, что изумятся

О ней враги ваши, поселившиеся на ней.

Библия Левит ст. 32.

Пролог

Человек бежал по пустой, ночной улице. Он знал, что скоро умрет. Он чувствовал это — холодным дыханием темноты, осеннего, промокшего асфальта. Ноги то и дело запинались о неровную твердь дороги. Каждый шаг давался неимоверными усилиями. Человек знал, что все — напрасно, но все равно, как по команде, переставлял ступни — пытаясь продлить на короткое мгновение — остаток, уже завершенной жизни. Смерть гнала его вперед и давала силы. Он не видел лица убийц, но ощущал их пронзительный и тяжелый взгляд, на своей — взмокшей от пота спине.

Они не торопились. Они играли с жертвой. Они знали — беглец их. Они лишь ухмылялись в мокрые от предвкушения скорой расправы — губы. Они выжидали момент. Темная, огромная машина — почти бесшумно катилась — давя жухлые желтые листья на мертвом, осеннем асфальте. Хруст тоненьких стебельков звучал страшной какофонией адской охоты.

Беглец неожиданно встал и словно назло загонщикам — побежал навстречу. Охотники не сразу оценили его маневр.

Один из них — толстый здоровяк с лысой, отполированной — опасной бритвой головой, ехидно усмехнулся и противно цыкнул — пустотой дупла, гнилого зуба:

— Ты, смотри сука! Героем — сдохнуть хочет! Сейчас я ему устрою двадцать восемь панфиловцев! — волосатая рука, рванула за кривую блестящую палку рычага переключения передач.

Огромный тяжелый джип, противно взвизгнул, как кастрированный кот, перед случкой. Пробуксовав толстыми протекторами по дороге, он дернулся, как ужаленный шершнем бык. Двести пятидесяти сильный мотор заурчал — чревом, гигантского людоеда и выплюнул — противную, сизую, слюну — из глушителя. Темная туша машины понеслась навстречу беглецу. Тот, увидев приближение — металлического монстра, остановился и, посмотрев по сторонам — закрыл глаза.

Сидящий радом с толстяком — худой и маленький мужичек — нелепо свел брови, словно нахмурившись от противной неизбежности — предстоящего убийства:

— Толик? Ты его — что, давить будешь? Ведь шеф сказал, не каких следов! Не каких! А ты сейчас на асфальте оставишь целую кучу костей, лужу крови и размазню из мозгов! Кто асфальт то мыть будет? Я что ли? Или ты?!

Толстяк — уныло посмотрел на напарника и, противно икнув — надавил на педаль тормоза. Машина — пошла юзом по асфальту и, словно, упрямясь хозяину — взвизгнула покрышками.

— У!!! Мать твою! Леший! Вечно ты под руку бурчишь! Ты со своей жалостью и аккуратностью скоро сам на его месте окажешься! — толстяк достал из — под мышки красивый, блестящий пистолет и, дернув затвор — потянулся к дверке автомобиля.

Беглец, открыл глаза, услышав — что машина, остановилась. Он не хотел этого. Он уже настроился на смерть. Но она вновь над ним издевалась — оттягивая расправу. Беглец покачал головой и вновь побежал. Он двигался на огромный силуэт убийцы — широко расставив руки.

Толстяк — оценил его смелость и, опустив пистолет — ждал приближения. Он видел безумные глаза жертвы. Он чувствовал запах адреналина в его крови. Но тут произошло неожиданное.

Впервые за долгие годы — толстяк ошибся. Он недооценил обреченного человека. Беглец — выдернув на последнем шаге из — за пазухи тонкую, почти невидимую металлическую спицу. Подпрыгнув, он — вонзил ее в бугристое и, колышущееся от дыхания толстяка брюхо:

— Вот тебе мой последний привет Тосик!

Толстяк не понял — что произошло. Слабое жжение в районе пупа — сначала даже позабавило его. Но когда следующий удар спицы вонзился ему в правый глаз — бесформенный, заплывший жиром мозг протрубил опасность. Но было уже поздно. Кровь темным фонтаном хлынула на черную футболку.

— Ааа! Уууу! — взвыл толстяк.

Его — не то рев, не то крик — был глухим, от кровавой пены. Третий удар спицы пришелся в шею. Огромная туша, ослабев от боли — покачнулась и рухнула на асфальт. Беглец вдруг понял, что не все еще потерянно. Он отпрянул от убийцы и, согнувшись в пружину — прыгнул в сторону. Но в момент полета — тупая и горячая от пороха пуля — пробила ему висок. Беглец, словно сбитая охотником птица — рухнул в желтую и мокрую кучу листьев. Через секунду глухой щелчок повторного выстрела беспощадно добил его.

Худой и маленький мужичек, посмотрев на бездыханное тело беглеца — почесал свою макушку длинной железной колбасой пистолетного глушителя. Тяжело вздохнув, он — покосился на истекающего кровью напарника:

— Ну, что боров траханный?! Доигрался хрен на скрипке?!

Толстяк хрипел и с надеждой смотрел на него помутневшим от боли оставшимся целым — глазом. Его губы дрожали, сбрасывая пузырьки, вспенившейся крови:

— Леший!!! Помоги!!!

Тот, которого звали — Леший ухмыльнулся и равнодушно развел руками:

— Ты же знаешь правила!

— Леший… помог…. - последние буквы толстяк недохрипел.