Территория войны

Классика, старая, как наша «перестройка», и по-прежнему работает, как часы в умелых руках. Неоднократно проверено: не выдерживают у многих нервы, все эти воры очень скоро бегут сдаваться рейдеру – мол, забирай все, только не сажай. Но зачем ему еще и внучка? Захват, похищение, удержание – работа для серьезных бандитов, а с ними свяжешься – можно не только испачкаться, а кое-что и похуже. Не бытовое ли, действительно? По тому, как мать с отцом о ней пекутся, да никто об ее парне ничего не знает, – беспризорная она девчонка. А ведь как это бывает у молодых в наши времена: любовь, секс, потом наркотики, дальше – кому как повезет.

4. Золотая молодежь

Вечером в пятницу я с ветерком прокатился по загородному шоссе. Когда несешься на мотоцикле и тебя чуть не сносит с седла ветродуй, в голове остаются только хорошие мысли. Поэтому я приехал в коттеджный поселок, где живут Софроновы, свежим и радостным, угрюмое настроение в связи с недавней неудачей как ветром унесло.

Было еще светло, солнце пока не садилось, и, заметив узкую тропку, уходящую от шоссе в лес, я свернул, отъехал метров на триста и встал на дивной полянке. Теперь надо было найти сухое дерево, потому что живые я не трогаю. Я тренируюсь через день-два, по полчаса или больше, и так все последние десять лет: метаю ножи – единственное оружие, которое использовал в частном сыске. Два тонких, без рукоятей, ножа в спаренных ножнах, пристегнутых к левой руке, под рукавом.

Я с удовольствием отработал почти час, приплясывая вокруг старого пня: нужно метать парами, с разных углов и расстояний. В любое место на теле врага, размером в банковскую карту, я давно попадаю девяносто восемь раз из ста. Один раз из этой сотни нож попадает ребром, но и так он пускает кровь. Но один раз, – правда, не из сотни, а из пяти-шести сотен, – нож вообще никуда не попадает, и, если целишься в сухое дерево, он отскакивает от него с жутким звоном, летит назад, и надо успеть от него увернуться.

Это только кажется, что нож – идеальное оружие для улицы. Я могу так метать его только с четырех шагов – на один полный оборот ножа. Внутри оборота или за ним – неминуемый промах. Однако со временем, после долгих тренировок, в глазах буквально вспыхивает эта дистанция, ее просто видишь. И тогда нож войдет в сухое дерево гулко, крепко, радуя слух, и так глубоко, что сразу не вытащить.

Когда я подъехал к коттеджному поселку, солнце уже скрылось за лесом. У шлагбаума с обеих сторон – просторные будки с охранниками. За высоким кирпичным забором виднелись верхние этажи элегантных особняков. Я посмотрел по сторонам. В каждой деревне есть укромное место, где летними вечерами собирается местная молодежь. Элитный коттеджный поселок – не исключение, но только молодежь здесь богаче. Сегодня пятница и чудный летний вечер, поэтому самое времечко для тусовки.

Неширокая асфальтированная дорожка вела вдоль забора в лесок, и там за сосенками горели фары, негромко рокотали моторы. Я туда и направил свой мотоцикл.

На песчаной лужайке стоял приземистый спортивный автомобиль, а на бревнышках сидели три девушки и два парня. Перед ними красовались еще двое на мотоциклах, рыкающих мощными движками. Я медленно подкатил к ним ближе, выключил мотор и махнул рукой в перчатке над рулем, как принято среди мотоциклистов:

– Привет!

Двое на мотоциклах молча ответили тем же. Я выставил подножку своей старой «Ямахи», перекинул ногу через седло и с удовольствием распрямил спину. Все молча наблюдали за мной.

– Услыхал ваши моторы, захотелось поглядеть. Классные у вас аппараты.

Они действительно были хороши: Один – чоппер, настоящий «Харлей-Дэвидсон», очень престижный. Другой – спортбайк от «Хонды», новый и тоже дорогущий. Сверкающие хромом и лаком, начищенные к выходным, – смотреть на них было одно удовольствие (тому, конечно, кто любит и понимает). Одеты были байкеры под стать своим аппаратам: на чоппере – ковбой в черной коже, черной бандане и в тисненых щит-кикерах на каблуках. Спортсмен – в гоночном, пестром от рекламы комбинезоне с красным шлемом-интегралом.

Спортбайк рыкнул мотором, хрустнул песочком, как застоявшийся конь, и медленно, красуясь, сделал кружок перед бревнышками. По мелким признакам, заметным только опытному глазу, ездок был неопытным, новичок. Всем в этой компании было лет по восемнадцать-двадцать. Я сразу почувствовал, что оказался чужим и лишним, главное, очень старым. Здесь тусовалась золотая молодежь элитного поселка со своими подружками, а я приперся на своем старье. Но ведь я тут по делу...