Террорист №1

Что, конечно же, абсолютно не соответствовало тем почти ничем не ограниченным полномочиям, которыми реально обладал Феликс Ураев на протяжении уже нескольких лет.

– Представляешь, Алексей, последние трое суток я провел в этом погребе в полном одиночестве, – сказал Ураев, жестом приглашая вновь прибывшего следовать за ним. – Хорошо, что вы приехали, будет хоть с кем словцом перекинуться… Сергей и Тема останутся здесь, с нами. Пока четверо нас здесь, ну а потом, не исключено, еще кто-то к нам присоединится. Само собой, базу тщательно охраняют, хотя саму охрану ты мог и не заметить…

– Не понял… Ларисы Сергеевны, значит, здесь нет?

Ураев пожал плечами.

– Как видишь.

– А она думает здесь объявиться? И если да, то когда именно?

– Понимаешь, Алексей, – на лице Ураева появилась странная усмешка. – Лариса – это та самая кошка, что гуляет сама по себе… Она сама решает, где и когда ей следует появиться. Тебе нужно было у нее самой поинтересоваться ее планами.

– Ладно, Феликс, проехали… Ты можешь толком объяснить, что происходит? Стоун мне кое-что растолковал плюс прямо на мозги до черта всякой всячины записали… Но я все равно пока до конца не врубаюсь, чего он от меня хочет и зачем я ему вообще сдался?

– Не только ты, но и мы все, – поправил Ураев. – Только не надо пудрить мне мозги, Алексей! Ты уже и сам просек ситуацию, только вот детали предстоящего нам всем мероприятия, здесь я с тобой согласен, Стоун пока держит в собственной голове… И еще учти, дружище, что в этой игре, помимо нас, участвуют нехорошие парни…

Перебрасываясь репликами, они опустились на второй подземный этаж. Миновав коридор, где вдоль одной из стен стояли ячеистые стеллажи с каким-то снаряжением, а затем и небольшой «предбанник», оказались в довольно просторном помещении, смахивающем на гостиничный номер в каком-нибудь средней руки европейском отеле.

– Неплохо, – оценил увиденное Романцев. – Но я предпочел бы скромную квартирку где-нибудь в Митине, нежели эти твои апартаменты…

Он обратил внимание, что в «номере» имелись две кровати, да и в целом жилой блок выглядел так, как будто предназначался для проживания двоих людей.

– Моя «квартира» наверху, – пояснил Ураев. – Хотя график довольно насыщенный, выкроить какое-то время для общения, полагаю, нам все же удастся.

– Зачем меня сюда привезли, Феликс?

– Скоро узнаешь, брат. Пока могу сказать лишь одно: то, что проделывала с тобой Лариса, это были лишь цветочки.

Оставшись на время в одиночестве, Романцев глубоко задумался.

…Как ни горько это было признавать Романцеву, но он сам, в своем нынешнем положении, является ярчайшей иллюстрацией им же самим открытого закона, который, как ему казалось, способен прояснить многое и в его собственной судьбе, и в судьбах подавляющего большинства его современников.

Глава 32

Романцев сделал свое открытие в начале девяностых, когда мир вокруг него разлетался на куски. Это было удивительное открытие, но он понимал – гордиться здесь нечем. Романцев нашел формулу современного общества, вернее, ухватил важнейшее звено в цепи запутанных человеческих взаимоотношений.

Сформулированная Романцевым формула гласила:

КАЖДОМУ ЧЕЛОВЕКУ НРАВИТСЯ БЫТЬ ОБЪЕКТОМ МАНИПУЛЯЦИЙ.

Чтобы снять с себя подозрения в излишней категоричности суждений, он иногда уточнял: каждому среднестатистическому человеку. Это разумно, всегда существует исключение из правил. Единственным слабым звеном в этой формуле являлось слово «нравится», но заменить его решительно нечем. Все остальные слова и термины только уводят от сермяжной правды, они не способны ровным счетом ничего прояснить.

Спустя годы Романцев упростил закон, на роль первооткрывателя которого он никогда публично не претендовал. Он назвал вещи своими именами:

ЧЕЛОВЕКУ НРАВИТСЯ БЫТЬ МАРИОНЕТКОЙ.

Но при одном условии, добавлял Романцев: если сам он об этом не догадывается (слабые подозрения, понятно, не в счет).

Налицо, казалось бы, вопиющее противоречие. Как человеку может нравиться что-то, о существовании чего, равно и о конкретных деталях, он даже не догадывается? Но это еще полбеды. Здесь попахивает фатализмом и человеконенавистничеством. Обнародуй Романцев свою формулу, он тотчас же получил бы соответствующую отповедь. И ярлык. Например – биологический фашист. Или генетический расист. Благо недостатка в тех, кто раздает оплеухи и навешивает ярлыки, в нашем обществе нет.

Но Романцев держал свое открытие при себе. Говорить на эти темы в современном обществе бессмысленно, а порой и небезопасно.