Террористы

В России, а затем в Европе Сергей Кравчинский написал несколько больших работ «Россия под властью царей» и «Подпольная Россия», читал лекции о «Земле и воле» в Англии и США, создал «Общество друзей русской свободы», издавал и редактировал журнал «Free Russia», создал «Фонд вольной русской прессы», издавал и нелегально переправлял в России брошюры и книги Засулич, Плеханова, Маркса и Энгельса, активно влиял на европейское общественное мнение, распространял в Европе и Америке русскую революционную прессу, в которой писал: «Смысл терроризма – завоевание политических прав и свободы, в России власть делает невозможной другую борьбу». Еще на конспиративной квартире он написал большое воззвание «Смерть за смерть», в которой писал, что само правительство вложило в руки революционеров кинжал и револьвер: «Убийство – вещь ужасная, и русская власть довело их до этого циничной игрой сотнями человеческих жизней и презрением к закону. Именно за внесудебные расправы над революционерами они казнили Мезенцева, за административный произвол и ссылки, за невменяемые условия в имперских тюрьмах, справедливо называемых в обществе «домами ужасов», за то, что революционеры отданы на съедение жандармам, за восемьдесят замордованных народников Процесса 193-х, за наводнение шпионами всех российских городов и их провокации, за неправые военные суды». Кравчинский заявил, что революционеры никогда не грозят даром и потребовал политической амнистии.

Теперь в имперском Петербурге знаменитые белые ночи стали называть жандармскими ночами, с их облавами, обысками, арестами по тотальному признаку. Если у филеров, агентов наружного наблюдения полиции, не было задания, они ехали на Николаевский вокзал и сами выбирали объект слежки наобум, просто целыми днями ходили по улицам и слушали разговоры прохожих. В полицейский невод случайно попал Александр Оболешев, на квартире которого полицейские обнаружили паспортное бюро «Земли и воли». По судебному процессу в мае 1880 года ему объявили смертную казнь, которую заменили двадцатилетней каторгой, и быстро, в течение года, замордовали в Трубецком бастионе Петропавловской крепости. Фотографию Кравчинского жандармы найти не смогли, и искали его по фото брата, не очень на него похожего.

Революционеры стали писать о разбрасываемых листовках: «Смерть за смерть, казнь за казнь, террор за террор! Вот наш ответ преследованию правительства!» «Земля и воля» рассматривала террор только как акт мести: «Довольно проповедей любви, пора воззвать к ненависти. Нет всепрощению, месть кровавая и беспощадная». В партии образовались две группы – «деревенщиков» и «револьверщиков», или «политиков». В память о погибшей группе Осинского, группа «Свобода и смерть» стала называть себя Исполнительным Комитетом. Южные группы впервые попытались взорвать царя в его яхте с помощью динамита, в Одессе и Николаеве, когда Александр II собирался ехать из Крыма в Петербург. Полиция захватывала остатки бунтарей, часть казнили, остальных отправили на каторгу. Во главе группы револьверщиков встал Александр Михайлов, заявивший на собрании, что первая российская революционная партия должна мстить правительству за его беззакония над ними. С марта 1879 года под редакцией револьверщика Н. Морозова параллельно с общепартийной газетой стал выходить «Листок «Земли и воли»: «Политические убийства – не просто акт мести, но осуществление революции в настоящем и самое страшное оружие для наших врагов. Против него не помогают ни грозные армии, ни легионы шпионов. Кинжал и револьвер – единственное средство обеспечения свободы слова, печати и общественной деятельности».

С начала 1879 года среди революционеров начались разговоры о том, что борьба должна быть направлена на царя, воплощавшего самодержавие: «Смерть императора может сделать поворот в общественной жизни. Очистится атмосфера, интеллигенция сможет работать в народе. Перемена лица на престоле вызовет перемену во внутренней политике и масса честных, молодых сил прильет в деревню, чтобы повлиять на жизнь всего крестьянства». Без политической свободы невозможна партийная работа. Самодержавие не считается с народными потребностями и общественными стремлениями, игнорирует их и идет своей дорогой. Она не реагирует ни на голос публициста, ни на требование земца, ни на исследование ученого, ни на вопль крестьянина. Ни одно сословие, ни одна социальная группа поданных не может влиять на ход общественной жизни, и все средства бесполезны, а все пути заказаны. У молодежи нет сферы для деятельности, народного дела. Все негодование должно обрушится на главного представителя разошедшейся с обществом государственной власти, на монарха, который сам не устает говорить, что только он отвечает за жизнь, благосостояние и счастье народа. Он сам ставит свой разум выше разума миллионов. Если все средства к убеждению бесплодны, то остается физическая сила. Сразу три революционера заявили руководству «Земли и воли», что хотят убить царя.