Террористы

Вместо смены сановников-самодуров, дела об их оскорблении, о сопротивлении властям были переданы из судов присяжных в военные суды и особые совещания. Политические дела еще сильнее фальсифицировались, а немыслимые по жестокости приговоры стали еще суровее. В обществе нарастало озлобление, и в мае в Киеве зарезали фактического руководителя местных жандармов барона Г. Гейкинга. Газета «Земля и воля» писала: «Террористы – это не более, чем охрана наших пропагандистов в среде народа от предательских ударов врагов. Землевольцы стали придавать большее значение дезорганизаторской группе. Революционеры стали говорить, что если мирные усилия по устранению государственного произвола и насилия невозможны и бесплодны, то остается прибегнуть к физической силе, вооружившись кинжалом и револьвером. В партии начались разговоры о применении в борьбе с властью динамита, защищавшего свободолюбивых подданных от адских казематов Петропавловской крепости. Революционеры-пропагандисты и агитаторы стали превращаться в террористов.

В день освобождения Засулич кабинет министров разрешил пороть мужчин и женщин – крамольников. Главноуправляющий Третьим отделением и начальник Корпуса жандармов генерал-адъютант Н. Мезенцев заявил, что социалисты должны сурово караться. По его инициативе в сорока километрах от Харькова был построен Новобелгородский каторжный централ для политических с ужасающими условиями. Многие выдающиеся люди российского общества вслух поражались тупости и бездарности окружения Александра II, бездушных и безграмотных царедворцев, безнравственных рабов власти. В хаосе беззакония в империи землевольцы вместо слов «пропаганда, агитация, просвещение» стали употреблять слова «кинжал, револьвер, месть».

Южная группа бунтарей во главе с Валерианом Осинским стала называть себя Исполнительным комитетом, и бунтари перестали сдаваться жандармам без сопротивления. Империя увидела их листовки с печатями, на которых скрестились кинжал, топор и револьвер.

Летом в оппозиционной среде призыв «В народ» сменился на призыв «К делу!» и «Пуля действеннее слов!» .Жандармы для улучшения отчетности арестовывали людей по малейшему подозрению или хотению, по выбитым показаниям малолетних, по письмам, по произвольным обвинениям и этим увеличивали число революционеров. Нахождение множества оппозиционеров и просто сочувствовавших и случайных людей в тюрьмах без суда годами, жесточайшие приговоры за мысли, разговоры и чтение книг в обществе стали называть зверствами, облеченными в юридическую форму. Письма из тюрем с описанием издевательств тысячи людей передавали из рук в руки, плакали, затем негодовали и потом ненавидели, и массово обсуждали лозунг «Каждому бандиту с государственными удостоверениями – своя Засулич!» Созданный Мезенцевым каторжный централ для политических уже назывался «Домом ужасов», в котором заживо погребали людей. В обществе обсуждали тему, что против нагло издевающейся над законами власти, не выражающей волю большинства подданных, можно использовать все способы борьбы, потому что это не имперская власть, а плохо организованный произвол.

Сменивший в Киеве зарезанного Гейкиннга жандармский поручик Георгий Судейкин ввел в студенческую среду девушку-провокатора, и в начале января 1879 года с боем и стрельбой на ее квартире арестовал всю группу бунтарей Валериана Осинского, проводивших там совещание. Бунтари не стали сдаваться, и в квартирной атаке погибло несколько революционеров и жандармов, Судейкин сам застрелил двоих. Против бунтарей, остававшихся в живых, не было никаких улик, и Третье отделение стало затягивать следствие. В феврале 1879 года в Харькове в карету генерал-губернатора Д. Кропоткина, двоюродного брата известного революционера Петра Кропоткина, впрыгнул бунтарь Г. Гольденберг, застрелил его и благополучно скрылся. Политические репрессии усилились еще и еще, и за то, что у Осинского и двух его товарищей при аресте оказались револьверы, из которых они не стреляли по жандармам, их приговорили к казни. В мае 1879 года их повесили и все время казни по приказу прокурора Стрельникова военный оркестр играл разухабистую «Камаринскую». Сначала казнили двух товарищей главного бунтаря, который полностью поседел за эти пять минут. Затем долго и специально мучительно вешали самого Валериана Осинского так, чтобы он долго, долго, долго задыхался, и участники казни с ужасом и отвращением рассказали нерассказываемые подробности повешения «Земле и воле» и передали ей его предсмертное письмо. В обществе узнали о кошмарной двадцатиминутной агонии Осинского, и главный садист-палач с несусветной наглостью и безнаказанной уверенностью заявил, что революционера за грехи так наказал бог. Если бы он знал, что через два года его казнят за садизм и издевательства и подлость и фальсификации доказательств, он бы возможно, не богохульствовал и не кощунствовал. При его расстреле революционеры «Камаринскую» не играли.