Террористы

Накануне отъезда Гюнвальд Ларссон стоял в одних трусах в своей спальне и рассматривал собственное отражение в большом зеркале на внутренней стороне дверцы гардероба.

Ему очень нравился рисунок на трусах — желтые лоси на голубом поле. Таких трусов у него было полдюжины, а еще полдюжины, но с красными лосями на зеленом поле, уже были уложены в большой чемодан свиной кожи, который стоял на кровати с откинутой крышкой.

Рост — метр девяносто два, сильная, мускулистая фигура, крупные ступни и кисти. Он только что принял душ и, как всегда, взвесился: сто двенадцать килограммов. За последние четыре-пять лет Гюнвальд Ларссон прибавил десяток килограммов и теперь с недовольством смотрел на складку жира выше трусов.

Он втянул живот и подумал, что, пожалуй, стоит почаще ходить в спортзал полицейского ведомства. Или начать плавать, как только будет готов бассейн в новом здании ЦПУ.

Вообще-то, он был вполне доволен своей внешностью.

Ему исполнилось сорок девять, но густая шевелюра ничуть не поредела и не отступила кверху. Две глубокие поперечные складки прорезали низкий лоб.

Коротко стриженные волосы — такие светлые, что проседи совсем не видно. Мокрые, аккуратно причесанные, они сейчас плотно облегают широкую макушку, а просохнут — поднимутся дыбом и будут непокорно щетиниться. Косматые брови были такие же светлые, как волосы; нос большой, прямой, с широкими ноздрями. Светло-голубые глаза казались маленькими на его крупном лице; близко посаженные, они придавали ему обманчиво-туповатый вид, когда он задумывался и уходил в себя. Когда же Гюнвальд Ларссон злился, а это случалось часто, между бровей появлялась сердитая складка, и взгляд его голубых глаз нагонял ужас на самых закоренелых преступников, да и на подчиненных тоже. Его грозные вспышки ярости теперь были так же хорошо известны в шести полицейских участках города Стокгольма, как когда-то если не на семи морях, то, во всяком случае, среди команды и младшего комсостава тех судов, на которых он был офицером.

Он отошел от зеркала, как уже было сказано, в общем и целом довольный своей внешностью.

Единственным, кто ни разу не испытал на себе гнев Гюнвальда Ларссона, был Эйнар Рённ — старший следователь стокгольмского отдела насильственных преступлений и его единственный друг. Самой приметной чертой на лице этого тихого, немногословного лапландца был красный нос, из которого постоянно текло; он как бы заслонял собой все остальное. Эйнар Рённ был одержим непреходящей тоской по своим родным местам под Арьеплугом.

В отличие от Гюнвальда Ларссона, у него были жена и сын. Жену звали Унда, сына — Матс, у самого же Рённа было еще второе имя, которое он предпочитал не вспоминать.

Его мать в молодости преклонялась перед известнейшим киноактером той поры и нарекла своего первенца Валентино.

Поскольку Гюнвальд Ларссон и Рённ служили в одном отделе, они виделись почти ежедневно, но охотно общались и в свободное время. Когда им удавалось совместить свои отпуска, они отправлялись в Арьеплуг и предавались, главным образом, рыбной ловле.

Коллеги не могли взять в толк, как могут дружить два столь разных человека и многие удивлялись способности Рённа стоическим спокойствием и несколькими словами превратить разъяренного Гюнвальда Ларссона в кроткую овечку.

Гюнвальд Ларссон проверил набор костюмов в своем обширном гардеробе.

Он хорошо знал климат страны, в которую направлялся, и в памяти сохранились душные, знойные недели, проведенные много лет назад в ожидающем его городе. Чтобы выдержать тамошнюю жару, надо одеться полегче, а у него было только два достаточно легких костюма.

На всякий случай он примерил их. И с досадой обнаружил, что один вообще не налезает на него, а брюки второго застегиваются лишь с великим трудом после сильного выдоха. К тому же они чересчур обтягивали бедра. Пиджак-то застегивался, но был тесноват в плечах, ограничивая свободу движений и грозя лопнуть по швам.

Он повесил на место совсем непригодный костюм, а второй положил на крышку чемодана. Сойдет. Костюм был пошит четыре года назад из египетской тонкой хлопчатобумажной ткани палевого цвета, в узкую белую полоску.

Кроме трусов, в чемодане лежали полуботинки, ночные туфли, туалетные принадлежности, носки, носовые платки, сорочки, пижама и шелковый халат такой же голубизны, как его глаза.

Гюнвальд Ларссон был непьющий, но припас бутылку спиртного на случай, если встретит пьющего, который сможет оказаться полезным. Завернув бутылку в зеленую майку с красными лосями, он засунул ее под сорочки.

Сверху положил трое брюк защитного цвета, чесучовую куртку и тесноватый костюм. В карман на внутренней стороне чемоданной крышки засунул детективный роман «Голубой след» своего любимого Ю. Региса.

Опустил крышку, застегнул латунные пряжки широких ремней, запер замочки и поставил чемодан в прихожей.