Тертый калач

В ожидании, пока закипит чайник, Богдан листал первое, что попалось ему в руки – глянцевый рекламный буклет клиники «Экомед», на обложке которого было изображено снятое с высокой точки здание, в котором он находился. Эти недавно отпечатанные буклеты ненавязчиво поджидали посетителей и пациентов повсюду. Разве что их нельзя было обнаружить в туалетных комнатах.

Буклет начинался обращением председателя совета акционеров «Экомеда». Его портрет с тщательно отфотошопленной голливудской улыбкой, по мнению художественного редактора, должен был располагать к доверию. Рассказ о непродолжительной десятилетней истории клиники сводился к двум фразам. А затем следовала информация, что «Экомед» в начале этого года с окраины столицы перебрался в историческое здание в центре Москвы. Случилось это благодаря тому, что совладельцы клиники не побоялись трудностей и выиграли аукцион по продаже выставленного на торги здания военного госпиталя, возведенного в первой четверти девятнадцатого века для ветеранов Отечественной войны 1812 года. Здание, построенное в стиле русского классицизма, – памятник архитектуры. А потому к нему неприменимо слово «ремонт», только «реставрация». Совладельцы «Экомеда» бережно отнеслись к бывшему госпиталю. Все сохранившиеся инженерные, строительные конструкции сохранены в неприкосновенности, при необходимости укреплены, восстановлена оригинальная лепнина, расчищены росписи на плафоне в вестибюле, раскрыты замурованные в советское время две кафельные печи. Таким образом, был сохранен памятник архитектуры и не поменялся профиль его использования. Бывший госпиталь стал клиникой. За все это в совокупности ЗАО «Экомед» и архитектор проекта были отмечены грамотой Министерства культуры. Затем вскользь, но с осуждением, в буклете упоминалось, что другие проекты использования здания, представленные на торгах, предусматривали коренную перестройку архитектурного комплекса госпиталя, превращение его в развлекательный комплекс, не соответствующий историческому и функциональному предназначению. Внутренний двор предполагалось перекрыть стеклянным куполом…

Князев дочитал до этих слов. Чайник закипел и отключился. Теперь Богдан уже с интересом обвел взглядом комнатку. Он сидел практически в музейном помещении, в оригинальных интерьерах почти двухвековой давности. Тут вполне могли бывать герои войны с наполеоновской Францией.

«А могли бы быть и несколько ресторанов с подземным паркингом, с гостиничными номерами, саунами, подпольным казино и проститутками, – резонно подумал Князев, потянувшись за чайником. – Это в том случае, если бы торги за архитектурный памятник выиграла другая фирма».

Но налить кипяток в чашку он так и не успел. Ложечка принялась мелко подрагивать. Сперва Богдан даже подумал о телекинезе, будто бы это его взгляд привел ложечку в движение. А она уже описывала круги, жалобно дребезжала. Ей отозвалась звоном и посуда в стеклянном медицинском шкафу. Князев вскинул голову – над ним раскачивалась выполненная под старину бронзовая люстра с подвесками. На потолке прямо на глазах у Богдана появилась извилистая трещина, посыпалась выкрошившаяся штукатурка.

– Землетрясение?! – вырвалось у охранника. – В Москве?

Если бы подобные явления происходили на двадцатом, тридцатом этаже, это было бы еще понятно. Даже слабые подземные толчки на высоте становятся ощутимыми. Но он сидел на первом этаже. Да и все здание имело в центральной части всего три этажа, а в боковых крыльях – два.

Он выбежал в коридор. Каменные плиты пола мелко вибрировали, растрескивались. В глубине коридора с потолка сорвался пласт штукатурки и разлетелся обломками. Вздрогнула и сама собой покатилась операционная каталка, стоявшая в коридоре. Завизжала медсестра.

Что бы это ни было, следовало, как понимал Богдан, срочно эвакуировать людей из здания. Еще один пласт штукатурки рухнул с потолка, обнажив под собой частые ромбики старой драни. Длинным бруском обвалилась лепнина. Оборванный электрический кабель в металлической оплетке раскачивался, искрил. Несколько раз моргнул – и погас свет. В полумраке, в поднявшейся пыли, как в ночном тумане, беспорядочно метались пациенты и медики. Кого катастрофа застала на рабочем месте, кого в палате, кого на приеме у врача или в процедурном кабинете.

– Выход там! – закричал Князев, направляя людей к вестибюлю.

Тех, до кого в панике не доходили его слова, он хватал, разворачивал за плечи и подталкивал в нужном направлении. И тут над Богданом угрожающе захрустело, он инстинктивно рванулся в сторону. С грохотом в коридор сползли деревянные балки перекрытия, густо перевязанные дранью. Путь к отступлению в вестибюль, а следовательно, и к выходу, оказался отрезан.

– Черт, – выругался Богдан.

Ему хотелось сказать что-либо покрепче, более соотносившееся с ситуацией, но рядом с ним оказалась молоденькая медсестра в коротеньком полупрозрачном халатике, под которым угадывались полоски нижнего белья. Она испуганно часто моргала нарощенными длинными ресницами, абсолютно неуместно смотревшимися в сложившейся ситуации.