Тесак, Фургал и другие. «Странные» смерти, дела и быт в российских тюрьмах

— Материнская депривация приводит к эмоциональным нарушениям как у женщины, так и у ребенка, — говорит клинический психолог Наталья Комиссарова. — А они ведь связаны. Во-первых, для женщины не видеть первые дни жизни своего ребенка — огромный стресс, в результате которого возникают проблемы с лактацией, что впоследствии наносит вред ребенку. Как правило, женщина не только не видит ребенка, но и не знает ничего о его состоянии, что и бесчеловечно, и сбивает важные для ребенка физиологические процессы.

Во-вторых, в будущем у ребенка может появиться склонность к агрессии и тревогам, отсутствовать или быть недостаточно развита эмпатия и чувство привязанности. Дети, которых сразу после рождения разлучают с матерью, сильнее подвержены нарушениям психического развития, то есть у них может быть замедленным, например, речевое развитие. Также наряду с психическим развитием существует риск возникновения интеллектуальных нарушений.

Да и вообще, разве это по-человечески — наказывать ни в чем не повинное дитя, ангела, пришедшего в наш мир, отнимая у него мать?

У ФСИН на это есть свой ответ: держать конвой несколько дней с одной заключенной непозволительная роскошь. А оставить ее без охраны нельзя по закону. Совет при президенте по развитию гражданского общества и правам человека отправил обращения и во ФСИН, и в Минздрав, чтобы они совместно придумали выход. Вот предложение Министерства здравоохранения: создать при домах ребенка в женских колониях специальные палаты для рожениц. Оно, что уж скрывать, никуда не годится. Домов ребенка при женских колониях немного, они не в каждом регионе, и при СИЗО таких учреждений вовсе нет. К тому же малышу в первые дни требуется полноценный осмотр всех необходимых специалистов, что можно сделать только в больнице.

СПЧ предложил один из возможных вариантов решения проблемы. Поскольку в каждом регионе есть один родильный дом, принимающий женщин-заключенных, его необходимо оборудовать запираемой палатой, из которой невозможно было бы сбежать. Это позволило бы матери находиться со своим ребенком, пока тот проходит необходимые процедуры.

Недавно был случай, когда арестантка на второй день после родов в СИЗО стала спрашивать у сокамерниц: «А я точно родила? Это мне не приснилось?» Еще одна, когда через 2 недели наконец привезли младенца, отказывалась верить, что это ее ребенок. Думала, что его подменили на другого, чужого.

Вообще, рожают заключенные не так часто. Вот на сегодняшний день в СИЗО № 6 всего девять мамочек с младенцами. И даже если выставить конвой для каждой из них — разве государство не может позволить себе это? Разве это дороже, чем какой-то стол для чиновничьего кабинета (недавно на сайте госзакупок в одном из регионов появился лот стола за 5 миллионов рублей)?

Нам приводят заключенных женщин-врачей. Сначала акушера-гинеколога Юлиану Иванову, потом ее коллегу Лилию Панаиоти. Помните, это громкое дело о торговле младенцами от суррогатных матерей? Медицинское и правозащитное сообщества считают его абсурдным. Из-за этой истории рожденные малыши до сих пор не могут воссоединиться со своими биологическими родителями. И вообще, из-за возбуждения уголовного дела пострадали совершенно не связанные с ним семьи, у которых дети были рождены на территории России благодаря программе суррогатного материнства (а это примерно тысяча младенцев в год).

— Я в СИЗО уже четыре месяца, — говорит Панаиоти. — За все время только один раз приходил следователь и провел допрос. Больше никаких следственных действий. А суд продлевает и продлевает меру пресечения. Зачем мы, врачи, здесь? У нас у всех дома есть собственные дети, которые ждут.

Акушер-гинеколог Юлиана Иванова рассказывает, что даже адвоката к ней не пускает следователь.

— В сентябре я еще решила сменить защитника, — говорит Иванова. — Новый адвокат попыталась пройти ко мне в СИЗО, но ее не пустили. И до сих пор ее не пускают, хотя прошло уже столько месяцев. Что говорят? Якобы есть обращение руководителя следственной группы, который запрещает встречу с новыми адвокатами без разрешения следователя. Мой адвокат пыталась такое разрешение получить, но следователь не отвечает ни на звонки, ни на письма. Это вообще законно?

Конечно, нет! Закон говорит: никакого разрешения следователя не нужно.

А сами акушеры-гинекологи сказали членам ОНК, что хотели бы в женском СИЗО оказывать гинекологическую помощь заключенным. «Тогда в нашем аресте был бы хоть какой-то смысл, — заметили они. — Тут ведь почти всем женщинам нужна такая помощь».

Иванова и Панаиоти — врачи с многолетним опытом и стажем, помогли вылечить только бесплодие тысячам женщин. Но закон запрещает использовать труд одних заключенных в СИЗО во благо другим.