Теща Франкенштейна

Она убедилась, что все старики увлеченно зашуршали карандашами, и подсела ко мне.

– Вы хотите устроить в наш пансион кого-то из родственников? – проговорила она задушевно. – Это очень правильное решение! Вы подарите своему родственнику несколько лет прекрасной, наполненной жизни! Именно то, что мы называем «Солнечный закат»! Вы видите, что у нас здесь настоящая домашняя обстановка, очень хорошие бытовые условия, прекрасный уход, а самое главное – мы создаем для наших воспитанников живую, творческую обстановку. Они поют, рисуют, общаются, играют в развивающие игры…

– Развивающие игры? – переспросила я удивленно. – Мне кажется, в этом возрасте вряд ли уместно говорить о развитии…

– Ну, возможно, я не совсем удачно выразилась. Тем не менее они постоянно заняты, и у них нет времени на то, чтобы предаваться неприятным мыслям…

– Ну, вообще-то я здесь по другому поводу.

– По какому? – Марина Андреевна насторожилась. – Что, она опять написала жалобу? Не верьте, ни одному слову не верьте! Ей нечего делать, вот она и пишет во все инстанции! Не понимаю только двух вещей: как она умудряется передавать свои кляузы на волю… то есть за пределы нашего пансиона, и почему занятые люди тратят свое драгоценное время на проверку всей этой ерунды!.. только за прошлый год к нам приезжали три комиссии для проверки ее жалоб!

Вдруг одна из старушек тонко, противно завизжала:

– А-а! Марина Андреевна, он опять! Марина Андреевна, а Новиков отобрал у меня зеленый карандаш!

– Паша, Новиков! – строго проговорила воспитательница. – Сколько раз я тебе говорила – не отнимай у девочек карандаши!

– Да… – недовольно проворчал шишковатый, – а как прикажете нарисовать этот чертов букет без зеленого карандаша? Я убежденный реалист, а вы хотите, чтобы я на старости лет стал авангардистом? Не дождетесь! Я ни за что не отступлю от правды жизни! Не поступлюсь своими эстетическими принципами! Черт бы вас всех побрал!..

– И сколько тебе говорить – не смей выражаться! Хотя бы при девочках! Постыдись…

– Выражаться?! – Шишковатый расхохотался. – Да вы еще не слышали, как я выражаюсь! Если я начну… выражаться, у вас уши в трубочку свернутся, а с этой богадельни крышу снесет!

– Паша, Паша, прекрати сейчас же! – попыталась пристыдить старика Марина Андреевна. – Ведь ты же все-таки народный художник, лауреат Государственной премии…

Старик обиженно замолчал, а я удивленно спросила:

– Что, правда лауреат?

– Конечно, – кивнула воспитательница. – У нас вообще замечательный контингент, так что можете не сомневаться, привозите своего родственника… ах, ведь вы приехали по жалобе Новоселовой! – спохватилась она. – Ну, вы же видели – она удивительно склочная особа! Это она насчет карандашей… Она в прошлом – заслуженная учительница республики, так вбила себе в голову, что у нас неправильные методы воспитания контингента. Вот и пишет во все инстанции…

– Да я вовсе не по жалобе! – заверила я Марину Андреевну. – Я по поводу смерти вашего бывшего мужа Петра Кондратенко!

– Тише! – Марина Андреевна изменилась в лице и опасливо оглянулась на своих воспитанников. – Не нужно, чтобы они слышали! Они перестанут меня уважать!

Я подумала, что рассказ об убийстве внесет хоть какую-то свежую ноту в тоскливое пресное существование бывших академиков и творческих людей и добавит Марине Андреевне популярности, но промолчала – со своим уставом, как известно, в чужой монастырь не ходят.

Марина Андреевна, однако, была не столь простодушна, как Ирина, она поглядела на меня строго и потребовала предъявить документы. Я спокойно показала ей паспорт.

– И что? – Она недоуменно нахмурила брови. – Что мне с того, что вас зовут Василиса Селезнева?

– Просто хотела представиться, – я приветливо улыбнулась, – и задать вам несколько вопросов. Вы женщина неглупая, – польстила я, – не стану ходить с вами вокруг да около. Я представляю Любовь Кондратенко. Ее обвиняют в убийстве Петра, а я хочу доказать, что это не так, что она его не убивала.

– Я не обязана отвечать на ваши вопросы, – решительно сказала Марина и встала с дивана.

– Верно, – я по-прежнему была сама любезность, – однако следователю Кудеяровой будет очень интересно узнать, что ваше алиби дутое.

– Что? – Марина пошатнулась и оперлась о спинку дивана. – Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду ваши слова, что в то время, когда убили вашего бывшего мужа Петра Ивановича Кондратенко, вы якобы весь день были на работе.

– Ну да… так и есть.

– Однако, – продолжала я протокольным голосом, – мне удалось выяснить, что в тот день к вам в «Солнечный закат» приезжал известный целитель и экстрасенс Запятовский. И проводил занятие с вашим контингентом. Стариков заперли в зале, а вы отпросились по личному делу на два часа, ведь так? А Запятовский в конце занятия ввел зрителей в глубокий транс, так они еще часа полтора сидели тихо, только головой качали в разные стороны. Смирно, в общем, сидели и после этого ровным счетом ничего не помнят.

Не подумайте, что я, подобно экстрасенсу Запятовскому, могу читать чужие мысли и узнавать информацию из воздуха.