test

Гопников думал, что его тут же убьют и закопают вон под тем раскидистым дубом, что торчит у обочины дороги над большим болотом. Но оказалось, что Никанор Семёнов задумал нечто другое. Гопникова не убили, а поселили в большом доме, что пристроился на окраине Красной Звезды. Колхоза уже не было, он превратился в малюсенькую деревушку и принял другое название – Верхние Лягуши. Гопников бродил по просторной веранде выделенного ему жилища, глупо оглядывался, смотрел вверх на горгулий, которые сели на высокий лепной карниз, что обрамлял черепичную крышу и никак не мог взять в толк, для чего Никанор Семёнов вдруг решил ему всё это подарить. Никанор Семёнов вступил на веранду уверенным шагом и сурово осведомился:

- Осмотрелись?

- А… да… – едва выдавил Гопников, предчувствуя, если не смерть, то жестокую западню.

- Прекрасно, – бесстрастно кивнул Никанор Семёнов. – А теперь я объясню вам вашу задачу. Следуйте за мной.

Никанор Семёнов углубился под сень высокого сводчатого потолка, и Гопников раболепно последовал за ним, ведь ему ничего больше не оставалось. Оказалось, что дом действительно огромен. Даже в чём-то и страшен. Да, тут тепло, светло и уютно: хорошая мебель, электричество, газ, вода… Но как-то всего этого много, слишком много, чтобы одному человеку было тут уютно. В Америке Гопников жил в квартире, которую выделил ему ГОГР, в России – в подвале, а теперь…

Никанор Семёнов привёл Гопникова не куда-нибудь, а в самый простой, обычный погреб – сырой, прохладный, как погреба. Щёлкнул выключателем, и под потолком вспыхнула одинокая лампочка, озарив булыжные стены, пол и деревянную дверь, что пристроилась в дальнем углу. Никанор Семёнов направился прямо туда, к этой двери, взялся за ручку и оттолкнул дверь в сторону. За ней зияла чёрная пустота, Гопников попятился, а вот Никанор Семёнов шагнул прямиком в эту страшную тьму и исчез в ней на несколько минут.

Гопников смотрел на Никанора Семёнова, не отрываясь, и видел, как тот разогнал тьму – наверное, карманным фонариком.

- Гопников, – позвал Никанор Семёнов. – Идите же, чего застыли?

Гопников словно выпал из ступора. Он потянулся следом за Никанором Семёновым и оказался в коридоре. Коридор был тёмен и длинён. Пару раз он делал повороты, и наконец, закончился ещё одной дверью, на этот раз – металлической. Фонарик Семёнова осветил эту металлическую дверь, заставив её отбросить яркий блик в лицо Гопникову. Гопников заслонил глаза ладонью, а Никанор Семёнов тем временем уже возился с ключами. Дверь открылась легко и быстро, подчиняясь ключу. Никанор Семёнов остановился на пороге, повернулся к Гопникову и протянул ему связку ключей.

- Это ваше, – сказал он, не проявляя эмоций, и сунул ключи Гопникову в руки.

Ключи были тяжёлые – два длинных, один короткий, и ещё один – некая металлическая пластинка, не понятно даже, что это – ключ, или просто брелок. Гопников взял связку в кулак и так и держал её до тех пор, пока Никанор Семёнов не прикрикнул на него:

- Чего вы стоите? Прячьте в карман и идите за мной!

Гопников машинально затолкал ключи в карман и пошёл туда, куда гнал его этот страшный человек. Воображение Гопникова, объятое мистическим ужасом, рисовало и подсовывало камеры пыток, «испанские сапоги», дыбы, «груши», плётки и другие подобные ужасы, а Никанора Семёнова делало инквизитором. Однако воображение ошиблось: пытать Гопникова не собирались. Вместо жути пыточной камеры взгляду Гопникова представилось уютное помещение, правда, без единого окошечка, но зато в углу висело чудо техники – неподъёмно дорогой по ценам «лихих девяностых» кондиционер «Самсунг». Кондиционер работал, наполняя воздух приятной прохладной свежестью. Гопников сиротливо пристроился на самом порожке, поджал руки, как какой-то зайчонок и благоговейно взирал на Никанора Семёнова, который, пройдясь по мягкому голубому ковролину, остановился у круглого фонтана.

- Это – станция наблюдения, – произнёс Никанор Семёнов, отрешённо глядя на струи воды, которые взлетали вверх к высокому потолку, и падали в бассейн, искрясь в мягких лучах точечных ламп.

- На-наблюдения за… чем? – проблеял Гопников, не решаясь своими неказистыми, покрытыми заскорузлой грязью ботинками наступить на этот ковролин, который мог бы позволить себе разве что, толстосум.

- За базой «Наташенька»! – заявил Никанор Семёнов, и Гопников едва не опрокинулся на спину.

- Но… – промямлил Гопников.

- За базой «Наташенька», – повторил Никанор Семёнов и откочевал от фонтана за дубовый полированный стол, устроившись в белоснежном кожаном кресле. – Вы думали, Гопников, что с ликвидацией метеорологического центра «Наташенька» исчезла?

Гопников молчал: за те годы, которые он провёл бомжём в подвале, он не думал о базе «Наташенька» – он предпочитал забыть о ней навсегда. Гопников даже не пользовался теми возможностями, которыми наградило его «зелье» Артеррана, он хотел думать, что всё это ему просто-напросто приснилось… И тут – опять двадцать пять – явился Никанор Семёнов и снова выплыла из серых вод реки забвения проклятая «Наташенька».