Тест-драйв бессмертия

Дикарь понял, что еще немного, и он свалится окончательно, поднялся на подгибающихся ногах и с диким ревом обрушился назад, придавив девушку к земле всем своим весом. Та охнула, ее ребра отчетливо хрустнули, она на короткий миг ослабила захват. Дикарь крутнулся на земле, схватил ее за одежду и рывком оторвал ее от себя. Он подмял под себя тело нимфы и, наконец, смог с непередаваемым наслаждением вдохнуть влажный лесной воздух. Крепкие пальцы сомкнулись на девичьей шее, он с силой сдавил ее гортань. Нимфа извивалась под ним, словно змея, хрипела точно так же, как и он десяток секунд назад. Но теперь сила была на стороне Дикаря, он навалился на нее всем своим весом, зафиксировал ногами ее конечности и что было силы сдавил хрупкую шею, грозя сломать ей позвоночник.

— Прекрати! Я не хочу тебя убивать!

Каждое слово давалось с огромным трудом, словно наждаком проходило по саднящему горлу.

— Гхыыыыы!

Девушка еще сопротивлялась. Ее лицо побагровело, она разевала рот, словно рыба, попавшая на берег. Взгляд ее помутился, капилляры белков глаз начали лопаться от резко скакнувшего давления. Она скребла ногтями по рукам Дикаря, пытаясь отодрать его пальцы от собственного горла. Напрасно.

А в следующую секунду в голове рейдера, разрывавшегося между желанием придушить неадекватную бабу и осознанием неправильности всего происходящего, но уже так или иначе предвкушавшего победу, взорвалась микроскопическая ядерная боеголовка. Мир на короткое мгновение превратился в негатив, на котором лишь силуэт нимфы сиял нестерпимым стерильно-белым светом, а потом и вовсе раскололся на куски. Дикарь почувствовал, что снова лежит, уткнувшись в землю носом. Но подняться он уже не успел — тонкие, но сильные пальцы девушки легли ему на виски, все вокруг моментально погрузилось во мглу. Последним, что он услышал, перед тем, как отключиться, были слова девушки, которая хрипела словно динамик старой радиолы.

— Я закончу это здесь и сейчас!

* * *

Перед его взором был темный коридор лишь кое-где освещаемый тусклыми лампами, едва разгонявшими мрак. Во всем теле царила слабость, но Дикарь сделал над собой усилие и пошел вперед — в конец коридора, где виднелось пятно яркого света. Он проходил мимо наглухо запечатанных стальных дверей. Никаких отверстий, толстый проклепанный лист металла, нет ни намека на дверные ручки — не похоже, что эти двери, в принципе, способны открываться. Коридор тянулся бесконечно, закрытым дверям слева и справа не было конца.

Но все рано или поздно заканчивается. Вот и он доковылял до конца этой галереи. Дикарь очутился в квадратной ярко освещенной стерильно-белой комнате. Здесь, напротив коридора, тоже было две двери. Правда, у них имелись ручки и запоры — а значит, в теории, их можно было открыть. Оставалось лишь понять, нужно ли ему это делать.

Спустя пару секунд, стоило ему приблизиться к закрытым проемам, стало понятно, что открывать запоры определенно не стоит. Сквозь зарешеченное стальной арматурой небольшое окошко до него донесся низкий урчащий рык, издаваемый чей-то мощной глоткой. А потом этот «кто-то» с грохотом обрушил удар на стальную плиту. Сила удара была такова, что металл чуточку прогнулся наружу. Дикарь приблизился к оконцу и заглянул внутрь.

Прямо напротив его лица подрагивающая губа обнажила двойной ряд десятисантиметровых кинжалов острейших зубов, с которых на пол медленно капала слюна. Запертое существо снова угрожающе зарычало, обдав его удушающей, смрадной вонью из своей пасти.

— Какой же ты все-таки уродливый сукин сын! Не рычи на меня — я уже однажды уделал тебя и сделаю это снова, если потребуется. Пшел с глаз моих долой, выродок.

Голод снова ударил огромной, закованной в хитиновую щипастую броню, ручищей по переборке, оставив еще одну серьезную вмятину на ее поверхности. После этого он с низким, пробирающим до самых кишок, урчанием отступил в сумрак своего узилища, скрывшись из виду.

— Сложно с тобой не согласиться. Ума не приложу — как ты в одиночку умудрился справиться с этой образиной?

Между прутьями соседней камеры кто-то просунул наружу и расслабленно свесил вниз кисти рук. А Дикарь при первых же звуках этого голоса замер, словно громом пораженный. Все части этой головоломки наконец-то с хрустом встали на положенные им места — его внезапное хладнокровие и кровожадность, плохое самочувствие после приема белого жемчуга, неадекватное поведение нимфы. Он шагнул к дверям второй камеры и уперся мрачным взглядом в запертого в ней узника.

— Ты мертв! Я тебя убил! МЫ ТЕБЯ УБИЛИ!

Тритон прищурился, сложил свои узкие бледные губы в издевательскую ухмылку и картинно пожал плечами.

— Ну, как видишь не до конца! Надеюсь, ты успел по мне соскучиться?!

Конец второй книги.