Тест Роршаха. Герман Роршах, его тест и сила видения

Полем вечером еще идуИ веду падучую звезду:

Пейте, очи, сквозь ресниц гряду,Мира золотую череду![6]

В немецком языке одно и то же слово[7]

отвечает за понятия «изобилие» и «излишек», когда жидкость проливается из кружки или какого-нибудь другого сосуда.

В свои тридцать семь лет Герман Роршах полной чашей испил «золотую череду» мира. Он создал окно в душу, через которое мы всматриваемся в глубины человеческой психологии уже сотню лет, но умер раньше, чем смог ответить на главный вызов в адрес своего наследия. Был ли тест эффективен только из-за личной психологии Роршаха? Были ли его интерпретации уникальным личным искусством или тест выдержал испытание временем и практикой за пределами его жизни? Каковы бы ни были ответы на эти вопросы, чернильные пятна теперь отправились в самостоятельное путешествие по свету без его направляющей руки и бдительного взора.

Глава четырнадцатая

Чернильные пятна приходят в америку

В 1923 году Дэвид Мордекай Леви, тридцатиоднолетний психиатр и психоаналитик, был директором первой в стране детской поликлиники, Ювенального психопатологического института в Чикаго. Это учреждение открылось в 1909 году при содействии Джейн Адамс, которая была первопроходцем социальной работы в Америке и стала лауреатом Нобелевской премии мира. Детский медицинский надзор, «крестовый поход» прогрессивной эры, целью которого было решать проблемы с физическим и психическим здоровьем детей, опираясь на «их собственные истории» и глядя на детей в контексте их социального и семейного окружения, идеально подходил для Леви, восприимчивого наблюдателя и чувствительного слушателя.

Леви предстояло провести за рубежом год, в течение которого он планировал поработать в области детского психоанализа вместе со швейцарским психиатром, другом Роршаха Эмилем Обергольцером. Тот занимался процессом посмертной публикации блестящей лекции Роршаха 1922 года и в 1924 году, когда Леви вернулся в Чикаго, чтобы возглавить психиатрическое отделение в больнице Майкла Риза, он привез с собой копию лекции Роршаха, его книгу «Психодиагностика» и набор чернильных пятен. Таким образом, через два года после смерти Роршаха – быть может, в больнице Майкла Риза или в отделе ювенальных исследований при департаменте криминологии штата Иллинойс, а может быть, в частной практике Леви в Чикаго – кому-то впервые в Америке показали чернильные пятна и спросили: «Что это может быть?» Прежде чем Леви сделал длинную и успешную карьеру, изобрел игровую терапию и ввел в употребление термин «детская ревность», он опубликовал очерк Роршаха на английском языке, провел первый в Соединенных Штатах семинар, посвященный Роршаху и его тесту, а также научил целое поколение студентов тому, что такое этот тест и как им пользоваться.

Жизнь Германа Роршаха укоренилась в Швейцарии, на перекрестках Германии и Франции, австрийской Вены и России. Его посмертное наследие стало глобальным, поскольку чернильные пятна распространились по всему миру, популяризированные (или нет) в разных странах через разные цепочки обстоятельств. Главный приверженец этого теста в Швейцарии открыл антидепрессанты; его сторонником в Англии была детский психолог, которая во время Второй мировой опубликовала статью под названием «Дети под бомбами и тест Роршаха». В одной из первых стран, где был представлен тест Роршаха, Японии, он был популяризирован изобретателем теста на концентрацию и до сих пор обязателен для тысяч сотрудников компаний общественного транспорта. Тест Роршаха остается самым популярным психологическим тестом в Японии, в то время как в Соединенном Королевстве он очень нелюбим; он значим в Аргентине, маргинализирован в России и Австралии, находится на подъеме в Турции. Каждое из этих направлений имеет свою собственную историю.

Однако именно в Соединенных Штатах этот тест впервые обрел славу, именно там были особенно напряженными его восхождение и последовавшее за ним падение в пропасть неоднозначных трактовок. Именно в США он глубже всего проник в массовую культуру и сыграл важную роль во многих исторических событиях ХХ века.

В Америке тест с самого начала был своеобразным «громоотводом». Что более надежно – сухие цифры или экспертное суждение? Или, может, вопрос нужно ставить так: чему мы должны доверять меньше? Ключевым предметом дебатов в американской социальной науке всегда было именно это, и в большей части американской жизни тоже. Доминирующей позицией, даже в начале XX века, было доверие к цифрам.