The Mitford murders. Загадочные убийства

Юнити и Декка в мягчайших хлопчатобумажных пижамках стояли около кроватки Дебо и, растопырив пальчики, мягко играли с ней, а малышка в ответ гукала и пускала пузыри. Никто не обратил внимания на тихо стоящую в дверях Луизу, а та с радостью упивалась их непосредственной близостью. Словно впервые заметила она неброские и изящные цветочные узоры на обоях, и три вставленные в рамы картины со сценами охоты на одной стене, и мягкую упругость ковра под своими ногами. Несколько неубранных игрушек не создавали в комнате беспорядка, а лишь придавали ей уютный жилой вид: золотистое кукольное платье на кровати, несколько перевернутых деревянных солдатиков, барабан, потерявший свои палочки… Пустяки, убрать их не составит труда.

– …девяносто девять, сто! – торжествующе закончила Памела и, неожиданно оглянувшись на Кэннон, взмахнула волосяной щеткой с видом победительницы.

Теперь Пэм стала старшей в детской, поскольку Нэнси уже увлеклась нарядами, планируя будущие приемы в Лондоне, и угрожающе заявила, что собирается коротко обрезать волосы. Услышав ее заявление, лорд Редесдейл грозно взревел, что впервые сильно взволновало его старшую дочь.

Скоро Том приедет домой на каникулы, в холле установят рождественскую елку, украшенную разноцветными гирляндами и самодельными игрушками, и они будут покачиваться всякий раз, когда дети пробегут мимо. Перед полуночной мессой вся семья и домочадцы соберутся у камина и споют рождественские гимны, внимая ангельской вести о грядущих временах.

Луиза Кэннон не знала, что принесут ей грядущие годы, но понимала, что наконец-то с нетерпением ждет перемен.

Письмо

Октябрь, 1919 г.

Дюнкерк

Милая моя подруга,

Спешу сообщить тебе радостную новость – война для меня закончилась. Сегодня утром мне выдали свидетельство о демобилизации. Всех раненых, за которыми мы здесь ухаживали, теперь выписали либо как полностью выздоровевших, либо с назначением определить их в приюты, где за ними будут присматривать все оставшиеся им годы. Почему-то мне удивительно грустно расставаться со службой и с людьми, которыми я восхищалась и которых уважала как своих сослуживцев. После этих двух войн и почти сорока лет медицинской службы впереди меня ждет только спокойная старость.

Однако, разумеется, она тоже будет радостной. Мы с тобой не задержимся надолго в Карнфорт-лодже. Мы подыщем коттедж у моря, где сможем выращивать в палисаднике желтые розы и поставим у окна кресла-качалки, чтобы наслаждаться видами спокойного и мирного моря.

Нам осталось провести здесь примерно неделю за сборами вещей и уборкой нашего полевого госпиталя. Я заранее телеграфирую тебе о моем прибытии в Лондон. Вероятно, нас привезут на вокзал Ватерлоо.

Тебе осталось ждать меня совсем недолго. Да, моя дорогая, я наконец-то еду домой.

С нежной любовью,

Фло.

Письмо

Январь, 1920 г.

Моя дорогая подруга,

Теперь я пишу тебе, поскольку хотя я и понимаю, что мы вполне цивилизованные люди, ты сделала невозможным для нас разумно обсудить все проблемы. Несмотря на все твои слова, на редкость жестокосердные, я осознала, что мне лишь остается честно сообщить тебе о моих намерениях.

Я имею в виду то, о чем уже предупреждала тебя на тот случай, если ты не прекратишь заниматься шантажом, то есть у меня не будет иного выбора, кроме как обратиться в полицию.