The Monster Always Returns: American Horror Films and Their Remakes

Завершая траекторию финальной девушки, Лори в самом конце обретает полную самостоятельность. Несмотря на то, что Лумис неоднократно вмешивается в ее дела, именно она должна выстрелить в голову Майерса и покончить с угрозой. В отличие от своей коллеги из фильма 1978 года, Лори из 2007-го побеждает монстра, и, похоже, навсегда, но этот выигрыш в агентстве, пожалуй, перевешивается ее бездействием в первой половине фильма. Что еще более важно, акцент на Майерсе не только уменьшает роль Лори, но и снижает значимость ее борьбы. До этого момента фильм прилагал беспрецедентные усилия, чтобы представить Майерса одновременно и монстром, и сочувствующей жертвой, и было ясно, что Майерс даже не стремился причинить вред Лори в первую очередь. Таким образом, реакция Лори на насилие, которая ранее была высшей точкой расширения возможностей Последней девочки, становится двусмысленной. Противостояние чистому злу возвысило Лори 1978 года, но противостояние ее непонимающему, хотя и убийственному брату и сестре не делает того же для Лори 2007 года.

В итоге "Хэллоуин"

(2007) значительно меняет основной сюжет, взятый из первоисточника. Он превращает монстра в главного героя, сосредоточившись большую часть времени на развитии Майерса, добавляя глубину его характеру и уменьшая роль Лори. В принципе, это не является беспрецедентным событием для фильмов ужасов или франшиз, которые переживают множество сиквелов и повторных итераций.¹⁵

По определению, жертвы быстро истощаются, и даже успешные финальные девушки в конце концов исчезают из повествования. Поскольку монстр - отличительная черта жанра ужасов, а запоминающийся монстр - основа франшизы фильмов ужасов, ему дают все более замысловатые объяснения. Таким образом, приквел "Хэллоуина"

(2007) с его исследованием персонажа Майкла Майерса свидетельствует о длительном взаимодействии с хоррор-франшизой, направленном на заполнение всех пробелов, оставленных предыдущими работами серии, в то время как ремейк стремится стереть и переосмыслить предыдущие тексты.

Очевидно, что ремейк проявляет больший интерес и, возможно, даже обожание к своему монстру. Майкл Майерс, ранее бывший нечеловеческой силой, охотящейся на неуверенность в себе жителей пригородов и вседозволенность их подростков, превращается в более явную эдипову фигуру, чудовищную и трагическую, которая также является жертвой своего окружения. Такая переоценка открывает интригующие возможности в свете критики Вудом фильма 1978 года. В конце концов, одним из главных замечаний Вуда был отказ от семейного ужаса и обращение к нечеловеческому злу в качестве объяснения поступков Майерса (193). Фильм 2007 года исправляет эту ошибку, по крайней мере частично объясняя чудовищность Майерса жестокой семейной структурой. Хотя Вуд рассматривал, но в итоге отказался от идеи прочесть фильм против Лумиса, ремейк фактически отказывается от анализа Лумиса и заставляет его извиниться за свою неудачу перед Майерсом. Дискредитируя Лумиса и недвусмысленно утверждая кровосмесительные желания юного Майкла Майерса, фильм 2007 года восстанавливает "причинно-следственную связь между сексуальным подавлением и убийством", которую, по мнению Вуда, убрали из фильма 1978 года (193).

Возможно, ненамеренно, переработка "Хэллоуина" (2007), похоже, соответствует критике, высказанной Вудом, Уильямсом и другими, и позволяет более глубокое прочтение, чем фильм 1978 года. Появление монстра Майкла Майерса можно прочесть как возвращение репрессированного или как крах социальных структур, включая семью, образование, правовую и медицинскую системы. Несмотря на эти возможности, ремейк все еще далек от радикальных позиций Вуда и Уильямса. Myers по-прежнему представляется как уникальный экземпляр, системные проблемы никогда не признаются в полной мере, а большая часть вины перекладывается на искаженное представление о представителях андеркласса. Даже когда фильм 2007 года разрушает концепцию чистого зла, он представляет чудовищные деревенщины, которые представляют собой такую же злую внешнюю силу, угрожающую городской нормальности, как и любой другой монстр ужасов. Если принять во внимание эксплуататорское изображение жертв-подростков и ярко выраженную логику трансгрессии и наказания, становится очевидно, что фильм все еще обязан многим из наиболее спорных традиций фильмов-слэшеров, в некоторых отношениях даже больше, чем его предшественник.