The Телки. Повесть о ненастоящей любви

— И это, по-вашему, нормально? Это такая офигительная норма теперь? Моя девушка наверху с этим козлом, а мои друзья совершенно спокойно мне об этом говорят!!!

— Твоя девушка… моя девушка… его девушка… какая разница? — устало ворчит Костя, не открывая глаз. — Подожди, Дрончик, скоро они спустятся, и будет опять твоя девушка.

И тут они снова начинают хихикать…

— Действительно, не век же им там сидеть, — говорит Игорь.

— Смотря на чем, — резонно замечает Костян, — смотря на чем, брат…

— Да пошли вы оба, свиньи!!! - ору я, чувствуя, как к горлу подступают слезы, разворачиваюсь и быстро иду наверх.

При слове «свиньи» мне вспоминается реклама на борту троллейбуса. Плакат изображал детскую передачу «Спокойной ночи, малыши!» со свиньей и зайцем. «Хрюша и Степашка, двадцать лет на "Первом"». Реально, сфотографировать бы сейчас этих обдолбанных кретинов да поместить на плакат антинаркотической кампании, снабдив тем же слоганом.

— Отлично выглядишь! — кричит мне в спину Костя.

Интересно, он все-таки открыл глаза или нет? Я оборачиваюсь и нахожу их в тех же позах, что и десять минут назад. Они снова кажутся спящими. И снова дрыгают ногами, пытаясь попасть в такт музыке.

На втором этаже три спальни, в каждой кто-то кряхтит, стонет, ойкает и хихикает. Я, как шпион или плохая горничная, поочередно обхожу все двери и прислушиваюсь к происходящему за ними. Мне безумно неловко, мерзко, стыдно, но самое главное — ужасно жалко себя. Я хлюпаю носом (от кокса или от слез — не знаю), вытираю рукавом глаза и подхожу к последней двери. Сомнений нет — из-за двери раздаются ублюдские «хи-хи» Машки и Катькин голос. Вот так…

Я закуриваю и, опустив голову, спускаюсь вниз по лестнице. Может, дверь им поджечь? Потом сломать о голову Рината стул? Или уебать вазой! Потом выволочь эту сучку Катю за волосы и избить ногами! А что это изменит? Кого, а главное, чему это научит? В следующий раз будет не Ринат, так уж точно Марат…

— Привет, красавчик, ты куда пропал? — вижу держащуюся за перила возрастную Леру. — А я думала, ты уехал! — Она игриво улыбается и постукивает по перилам длинными гелевыми ногтями.

Я настолько не в себе, настолько раздираем злобой и отчаянием, что просто говорю ей:

— Пошли в ванную, — и, ухватив за талию, тащу за собой.

В ванной Лера садится на унитаз. Пока она пытается расстегнуть мне молнию на джинсах, ее лягушачий рот округляется, как у человека, который хочет выпустить кольцо дыма, и она подается вперед. Несмотря на три попытки, молния не расстегивается, впрочем, рот Леры все еще остается открытым. Она настолько бухая, что ее мозг работает, как «подвисающий» компьютер — следующая операция накладывается на текущую, в результате чего ни одна из программ не выполняется. Ситуация настолько комична, что я прикладываю руку ко рту, чтобы не засмеяться. Воистину смех сквозь слезы! Я смотрю на себя в зеркало и… черт, не может быть! Я замечаю у себя на виске седой волос. Вот тебе и любовь-морковь!

Я делаю полшажка в сторону и тянусь поближе к зеркалу, чтобы получше разглядеть висок. Лера, держась обеими руками за замок молнии, тянется за мной. Рот ее все так же полуоткрыт. Гупия какая-то! Лера мычит, я нервно рассматриваю волосы на виске, и тут кто-то начинает настойчиво дергать ручку двери.

— Занто, — пьяно мычит Лера. — Пд-ди обртно, мне неубно! — (Это уже мне.)

— Показалось! — выпаливаю я, так и не обнаружив седины, и делаю полшага к унитазу.

Лера резко дергает замок молнии, потом еще раз. Молнию заклинило.

— Бли-и-и-ин, слмалсь, — гундосит она. Дверь продолжают дергать еще настойчивее.

— Да кому там неймется-то? — раздражаюсь я, вырываю замок молнии из цепких лап женщины-гупии, двигаю к двери и резким движением распахиваю ее.

На пороге качается один из джинсовых парней. «Girls want just sex and money», — влетают в ванную обрывки песни, орущей на всю квартиру.

— Але, ну сколько можно-то? — интересуется он.

— А чо, туалетов в доме мало? — наезжаю я в ответ.

— А чо все позанимали-то? Я уже третий обхожу, — неожиданно мирно продолжает парень.

— Я это… не один, врубаешься? — шепотом говорю я. Парень хватается за дверную коробку и наполовину втягивается в ванную комнату.

— 3-з-здрас-с-сте, — пьяно ухмыляется он, — па-а-а-р-р-дон. Абсдача вышла!

— Ну, все-все, — выталкиваю я его обратно.

— Не, ну ты бы так и сказал, — продолжает он лыбиться. — А чо сразу ж занято, занято…

— Да-да, понятно, — я пытаюсь дернуть дверь на себя, но чувак вцепился в нее мертвой хваткой.

— А эта… ик… как ее… ик… неважно… Она ничего, да, чувачок?

— Жесть просто, — согласно киваю я, снова пытаясь дернуть дверь на себя.

— Ну ты, это… расскажи потом. — Он наконец-то отпускает ручку двери, чтобы обеими ладонями обрисовать в воздухе женский силуэт, — Какая производительность, какие ресурсы, какой потенциал. Понимаешь?

— Понимаю, понимаю, — отвечаю я, закрывая дверь.

— Буэнос ночес! — из-за двери раздается пьяный ржач и удаляющиеся шаги.