The Trading Game: A Confession

Потому что в тени небоскребов Восточного Лондона есть много, много молодых, голодных, амбициозных мальчишек, которые пинают разбитые футбольные мячи вокруг фонарных столбов и машин. Многие из них умны, многие из них целеустремленны, почти все они готовы пойти на любые жертвы, чтобы надеть галстук и запонки и пойти в эти высокие, блестящие башни денег. Но если вы ступите на торговые площадки, которые занимают почетное место в этих сверкающих небоскребах, где молодые люди ежегодно зарабатывают миллионы фунтов стерлингов в самом сердце того, что когда-то было доками Восточного Лондона, вы не услышите гордых акцентов Миллуолла и Боу, Степни и Майл-Энда, Шэдвелла и Поплара. Я знаю, потому что работал на одной из таких торговых площадок. Однажды кто-то спросил меня, откуда у меня акцент. Он только что окончил Оксфорд.

В башне Citibank Tower в Канарском Уорфе сорок два этажа. В 2006 году, когда я впервые зашел в это здание, оно было вторым по высоте в Великобритании. Однажды, в 2007 году, я решил подняться на верхний этаж здания, чтобы посмотреть, какой там вид, и увидеть свой дом.

Верхний этаж Citibank Center использовался только для проведения конференций и мероприятий. Это означало, что, когда он не использовался, все пространство было абсолютно пустым. Огромная, непрерывная страна пышного голубого ковра, со всех сторон окаймленная толстыми стеклянными окнами. Я подлетела по бесшумному ковру к окну, но не увидела места, где жила. С 42-го этажа Citibank Center нельзя увидеть Восточный Лондон. Вы можете видеть только 42-й этаж башни HSBC. Амбициозные дети Восточного Лондона смотрят вверх на небоскребы, которые отбрасывают тени на их домов, но небоскребы не смотрят назад. Они смотрят друг на друга.

Это история о том, как я, один из всех детей, игравших в футбол и продававших сладости в тени, получил работу в торговом зале Citibank. Это история о том, как я стал самым прибыльным трейдером Citibank во всем мире, и это история о том, почему после всего этого я уволился.

Это были годы, когда мировая экономика начала сползать с обрыва, с которого падает до сих пор. Временами вместе с ней падал и мой рассудок. Временами это происходит и сейчас. Видит Бог, я не ко всем относился наилучшим образом. К Гарри, Волшебнику, Джей-Би, к себе. Ко всем остальным, у кого действительно должны были быть имена. Надеюсь, вы простите меня за то, что я рассказал ваши истории. Они все - часть моей истории, понимаете?

Я посвящаю ее дедушке Аниша, который, когда мы были пьяными подростками, а он - пьяным стариком, бесконечно бормотал нам единственное предложение, которое он хорошо знал по-английски.

"Жизнь - это жизнь. Игра - это игра".

Мы так и не поняли, что это значит. Я все еще надеюсь, что однажды мы это сделаем.

 

2

Мой путь в трейдинг начался в Лондонской школе экономики.

Лондонская школа экономики - не совсем обычный университет. Не имея грандиозного кампуса с листьями, университетские здания маскируются под скопление безобидных офисов и скрываются в переулке лондонского Вест-Энда.

Несмотря на это относительно безобидное окружение, мировая элита с поразительным энтузиазмом направляет своих детей в университет. Казалось, ни один российский олигарх, ни один командующий ВВС Пакистана, ни один член китайского политбюро не упустил возможности отправить амбициозного сына, дочь, племянника или племянницу в этот ничем не примечательный уголок центрального Лондона, чтобы несколько лет изучать уравнения одновременности, а затем улететь домой, чтобы возглавить родную страну, возможно, с несколькими годами работы в Goldman Sachs или Deloitte в промежутке.

В 2005 году, когда я поступил в университет на факультет математики и экономики, я не был типичным студентом LSE. За три года до этого меня исключили из средней школы за продажу каннабиса на сумму ровно 3 фунта стерлингов. До этого я пытался основать музыкальный коллектив в стиле grime; на заказ мне сшили толстовку с надписью "MC Gaz" на лицевой стороне и "Cadaverous Crew" большими стилизованными буквами на спине. На первый день лекций я пришел в спортивном костюме от Ecko, состоящем из сине-белой толстовки и спортивных штанов. На белой толстовке спереди был изображен большой темно-синий носорог. До поступления я не имел ни малейшего представления об университете. Но один парень в школе сказал мне, что диплом LSE - это билет в один конец на работу в Сити с большими деньгами, и мне этого было достаточно.

Неудивительно, что я не очень-то вписался. Русские олигархи не ели в магазинах халяльных жареных цыплят. Сингапурцы не понимали моего акцента. Чтобы сэкономить деньги, я жил с родителями в Илфорде, в десяти милях к востоку от университета. У меня только что появилась первая настоящая девушка, тоже из Илфорда, и большую часть первого года я провел, выпивая с ней на скамейках в парке, тайком пронося ее из окна своей спальни через железнодорожные пути, когда мама возвращалась с работы, а в университет ходил только на лекции и занятия.