The Worlds I See

Как бы ни были просты эти ранние разработки, по крайней мере по сравнению с удивительной сложностью современных глаз, они обеспечили эволюционную точку опоры, которая дала толчок к быстрому восхождению. Следующим шагом стало появление неглубокого углубления вокруг светочувствительной области, что позволило различать не только яркость близлежащего источника света, но и его направление. В ходе дальнейших эволюционных итераций глубина и узость этого углубления увеличивались, и в конце концов оно приобрело форму апертуры, не похожей на апертуру камеры-обскуры.

Впервые описанная в трудах китайского философа Моцзы около 400 года до н. э. и позже независимо замеченная Аристотелем, камера-обскура представляет собой простое использование эффекта камеры-обскуры - природного явления, при котором свет, процеженный через небольшое отверстие в боковой стенке камеры, проецирует поразительно четкое изображение внешнего мира в ее интерьер. Апертура резко повысила светочувствительность, расширив возможности зрения от простого восприятия света до поглощения целых сцен.

Наконец, основа современного зрения была завершена с появлением хрусталика, который увеличил количество и четкость света, попадающего в глаз. Как именно появился хрусталик, остается предметом некоторых спекуляций, причем многие гипотезы сводятся к тому, что он развился из чисто защитного коллектора, первоначально не имевшего отношения к зрению. Однако каково бы ни было его точное происхождение, хрусталик снова и снова появляется в эволюционной летописи, развиваясь независимо во всех филах живых организмов. Вскоре он приобрел форму тонкой прозрачной поверхности, проворно адаптируясь в разных поколениях для изучения огромного диапазона оптических свойств, что быстро ускорило эволюцию глаза.

Фоточувствительность стала поворотным моментом в истории жизни на Земле. Просто впустив свет - в любой степени, независимо от того, насколько он тусклый или бесформенный, - наши эволюционные предшественники впервые осознали, что существует что-то за пределами их самих. И, что еще более важно, они увидели, что участвуют в борьбе за выживание, причем с более чем одним возможным исходом. Они очнулись в суровой среде, где угрозы и возможности были одинаково велики, конкуренция за ресурсы возрастала, а их собственные действия означали разницу между тем, чтобы быть съеденным и съеденным.

Восприятие света стало первым залпом в эволюционной гонке вооружений, в которой даже малейшее преимущество - номинальный прирост глубины или почти незаметное повышение остроты зрения - может вывести его счастливого обладателя и его потомство в первые ряды стаи в вечной охоте за пищей, кровом и подходящими товарищами. Такие тонкие конкурентные границы - это игровая площадка эволюционного давления, которая с легкостью проходит через мутацию за мутацией и оказывает почти мгновенное воздействие на экосистему.

Большинство этих изменений, конечно, ничего не дают, а некоторые и вовсе вредны. Но те немногие, которые дают даже незначительное преимущество, могут стать двигателями разрушительных перемен, разрушая природный порядок в шквале потрясений , прежде чем установиться на новой основе, на которой вскоре будут возведены еще большие возможности. Этот процесс ускорялся по мере смены поколений, и всего за десять миллионов лет - то, что Паркер язвительно называет эволюционным "мигом" - жизнь на Земле зародилась заново.

Посредником в этой конкурентной борьбе была связь между сенсорным сознанием и способностью действовать. Даже самые ранние формы зрения передавали проблески информации об окружении организма, которые не просто направляли его поведение, но и управляли им с невиданной ранее непосредственностью. Все чаще и чаще голодные хищники получали возможность не просто ждать появления пищи, а находить ее и даже предпринимать активные действия по ее поиску. В свою очередь, потенциальная добыча использовала свое собственное зарождающееся осознание, чтобы реагировать маневрами уклонения.

Вскоре эти мерцания биологических инноваций переросли в коллективный танец, баланс сил качался туда-сюда, пока расширяющаяся таксономия жизни боролась за вступление в новую эпоху. Сегодня окаменелости демонстрируют плоды естественного отбора в этот неистовый период; по имеющимся данным, пик эволюции одних только трилобитов пришелся на конец кембрийской эры и насчитывал десятки тысяч видов, распределенных по десяти порядкам.

Еще больше усложнило картину одновременное появление чувства осязания, которое быстро пришло в равновесие с развивающимся чувством зрения. Подобно ранним проблескам светочувствительности, зарождающиеся нервные окончания пронеслись по поверхности примитивных тел, чтобы передать и тактильные сигналы.