Тяжело ковалась Победа

– Откуда же благополучию-то быть? Почти век мужика из трудового народа уничтожали. Людей весь этот век не к труду приучали, а к лицемерию, доносительству да убийству. Сегодняшние бандиты – это ведь дети и внуки Павликов Морозовых и подручных Ежова да Берии. Это они и их друзья нынче мародерничают. Чего ж мы хотим?! На свой труд теперь мало кто надеется. Все рассчитывают на авось, на легкую добычу, на выигрыш – или, как нынче говорят, на халяву. Так и спрашивают: кто хочет стать миллионером? Красиво-то во все времена жить хотели, только раньше стыд был, соседей и родственников стеснялись, Бога боялись, родителей слушались. А нынче разврат и разбой в почете. Кто сумел наворовать, тот и в почете – элита! Какая голышом разденется, отбросив стыд, та и красавица! Куда уж тут дальше? Молодым распущенность и вседозволенность по нраву. Им потворствуют, а того не думают, что жизни и судьбы детей калечат. Будущее России на корню губят. Вон сколько раскольников по России бродит – разных сектантов, проповедников разврата… Кто-то ведь им всем за это платит? Кому-то, видать, выгодно народ российский загубить. Зря ведь ни один буржуй денег не даст. У каждого свой расчет!

Я своим говорю об этом – они улыбаются, думают, из ума дед выжил.

– А как у остальных внуков Семена Филипповича судьба сложилась? – допытываюсь я.

– Тоже незавидная! Тимофей, Андрея сын, сразу после войны курсы буровиков закончил, попрыгал по области: в Сланцах, еще гдето. Потом завербовался в Сибирь – все денег хотел подзаработать да погулять. Женился там на медсестре – уж поздновато, в сорок с лишним, кажись. Потом сын родился. Кооперативную квартиру в Ленинграде построил. Переехал уже где-то в конце семидесятых – надоело мотаться. Оформлялся в городе на какую-то легкую работу, и надо же такому случиться – силикоз нашли. Чувствовал он себя, правда, неважно, но все не признавался – держался.

И как-то вмиг пошло все на худо. Год ли, два ли – и инвалидом стал. Лечили, но… Перед смертью еще горькую чашу выпил. У них один сын только и раживался, так и того Бог не сохранил. В знойный полдень выпросил у матери на мороженое, полетел ц– не терпелось. Прошмыгнул перед троллейбусом, а тут откуда ни возьмись, как на грех, машина – и срезала на глазах у всех. Монетки брызнули из кулачка, засверкали на солнце, запрыгали по асфальту…

Вот так, как рок какой! Всех, до последнего.

– Ни одного и в живых не осталось?

– Мужиков всех повыкосило, – подтвердил Алексей Михайлович. – Да и женщинам счастье не выпало. Взять хоть ту же Ирину, дочь Матвея. После войны замуж за моряка вышла. Николай тонул в Северном море, когда сопровождал караваны английских судов в Мурманск. Их корабль потопили. Моряки держались за спасательные плотики. Фашистские самолеты с бреющего полета расстреливали утопающих. Моряки вначале ныряли, чтобы от пуль спастись, а потом плевали летчикам в глаза: убьет – меньше мучений. Когда их подобрали, Николай уже седой был.

Вырастили они сына, а через много лет Ирина схоронила обоих – одного за другим.

– Что случилось? – не удержался Юрий Павлович.

– Николай так и попивал. Незадолго до смерти ноги уже еле волочил. А с сыном тоже беда стряслась. Характер у внука как вылило в бабку: бывало, что мать ни скажет – все наперекор. Ну и повредил голову при аварии на своей машинешке, в нетрезвом виде. Одну операцию сделали, другую – ничего не помогло. Каково это матери?.. Встречал я ее лет пять назад: сгорбленная старушонка. Страданий-то сколько…

– А ваши?

– С Матреной мы так и жили вдвоем на пенсии в ее родительском доме. Умерла как-то неожиданно: в огороде копалась – раз, и сердце замерло… Что уж тоже говорить? Всю жизнь не разгибалась: то у врача, то в госпитале, то в райкоме да исполкоме… А потом на своем огороде уже на коленках ползала – спина не гнулась. Я из райкома перешел в потребкооперацию, когда Хрущев разделил райкомы на сельские и городские. Туда набирали инженеров да агрономов.

Антонина после школы в Ленинград сразу улетела. Долго еще на нас сердилась, почему не остались в городе после войны: квартиру бы, мол, получили.

Институт окончила, устроилась на завод. Сначала в общежитии прописали, через несколько лет, как молодому специалисту, комнату дали, а теперь уже вот своя квартира – как в аэропорт ехать, направо большой квартал. Сын у нее с компьютерами мозгует, по ученой части направился. В каком-то АО служит – платят, говорит, хорошо. Мне иногда гостинцы пересылает, если оказия случается. Приятно… Сама Антонина болеет – из квартиры не выходит, пиявками лечится от давления. Но кто уж они мне теперь? Мою жизнь с ихней никак не свяжешь. Годы меня по-своему изогнули, а у них другие замашки… Ездили, говорят, молодые прошлым летом отдыхать в Сочи – что-то больно много уж за квартиру в сутки с них брали. Я как услыхал, подумал, ослышался. Это ж надо: почти мою месячную пенсию платить, только чтобы одну ночь в отдельной квартире переночевать! Днем ведь на море…

8

В пятницу вечером за Юрием Павловичем и внуком приехали зять с дочкой.

Встреча, разговоры…