Тяжелые звезды

Я, конечно, мог бы успокоиться, положившись на то, что уверенность наших соратников базируется на той конфиденциальной информации, которая поступала к ним из наработанных десятилетиями агентурных сетей ГРУ и КГБ. В этом смысле ВВ не шли с ними ни в какое сравнение. Но ведь и я не зря почти еженедельно поднимался в воздух с аэродрома «Чкаловский» и летел на Северный Кавказ. Не напрасно рассылал своих офицеров на КПП вдоль административной границы с Чечней. Ручейки и даже потоки очень тревожной информации ежедневно сходились на моем рабочем столе, и все то, что я читал и видел собственными глазами, не позволяло мне расслабляться. Снова и снова я пытался убедить министра обороны и начальника Генерального штаба: «Мы же — военные люди… Наша профессия просто обязывает нас сесть и спланировать хотя бы начерно те военно-технические мероприятия, проведение которых может потребоваться в будущем». На что один из моих собеседников отреагировал по-военному лаконично и с позволительной в кругу однокашников откровенностью: «А. С., что ты дергаешься? Тебе лично кто-нибудь задачу ставил? У нас что, есть директива, указание или указ президента? Что тебе больше всех нужно? Ты давай, не лезь, не суетись… Будет команда — будем делать…»

* * *

Под этим бессмертным девизом: «Будет команда — будем делать» все и развивалось в дальнейшем. Я же, понимая, что так мы далеко не уедем, вызвал из Ростова-на-Дону начальника штаба округа, выпускника Академии Генштаба генерала Павла Маслова и поставил задачу спланировать военно-технические мероприятия на случай ввода войск в Чечню. На свой страх и риск. По собственному разумению. Но с прицелом, что танкист Маслов, большую часть жизни прослуживший в Вооруженных Силах, сделает все как надо, увязав в единое целое и наши гипотетические действия, и вероятные действия армейцев, психология и амбиции которых были для него все равно, что открытая книга.

Там было несколько вариантов развития событий, учитывающих и усиление режима изоляции дудаевского режима, и введение режима чрезвычайного положения на границе с Чечней, и ведение активных действий по блокированию и уничтожению банд на территории самой республики. Вместе с генералом Анатолием Романовым мы тогда же изменили программу подготовки частей оперативного назначения, уделив в ней больше внимания тактике сопровождения колонн и тактике действий мелких подразделений ВВ. Все в рамках законов о внутренних войсках и обороне: никакой самодеятельности. В глубине души понимал, что это нам пригодится. Если бы спросили особенно строго, объяснил бы, что планирование чего-либо является моим коньком и я твердо убежден, что предварительное продумывание своих шагов вообще свойственно любому человеку и не является предосудительным.

Безмятежность армейцев хоть и злила, но в то же время заставляла работать усерднее и точнее. Во всяком случае мы не становились заложниками напрасных надежд и теперь рассчитывали не столько на мифологическую мощь наших Вооруженных Сил, сколько на собственные силы. При этом отчетливо вспоминались и те наши споры на семинарах и даже в курилках Академии Генштаба, когда заходила речь о том, стоит или не стоит армии встревать во внутренние вооруженные конфликты. Мнения были разными, а тема — злободневной. Уже были за плечами кровавые события в Фергане, в Сумгаите, в Баку, в Карабахе, но строгая отечественная военная наука по этому поводу помалкивала: в стране Советов если и случались волнения, то методы их подавления в учебниках не описывались. И уж, конечно, ничего в них не говорилось о том, должна ли армия, оставившая в Чечне более полусотни боевых и учебных самолетов, несколько десятков танков и полторы сотни артиллерийских орудий и минометов, включая установки «Град», теперь попросту умыть руки и отойти в сторону, освобождая дорогу силам МВД.

И тогда я возражал, напоминая, что миллионная армия, проедающая тысячи тонн казенной тушенки и сжигающая в двигателях столько же тонн народного топлива, просто не может позволить себе роскошь безучастного наблюдения за тем, как сепаратисты покушаются на территориальную целостность страны, а ее безопасность напрямую зависит от того, будет ли подавлен вооруженный мятеж. Я понимаю, что самолеты — учебные, но многие из них способны поднять 250-килограммовую бомбу… Кто будет их сбивать и жечь на земле? Кто будет давить огонь батарей? Кто будет бороться с танками, в которых сидят видавшие виды тридцатилетние мужики — бывшие офицеры, сержанты, солдаты, имеющие опыт армейской службы и прошедшие войну в Афганистане? В Чечне нас ждала настоящая армия — умело отмобилизованная и отлично вооруженная.

На такие вопросы в нормальной стране отвечает не отдельный генерал-полковник, даже если он — доктор экономических наук, а военная доктрина государства.