Тяжелые звезды

С особенностями характера Аушева приходилось считаться. Хотя не всякие его слова и поступки можно было истолковать как союзнические, а его откровенно дружеские контакты с отколовшимся от России Дудаевым не только у меня вызывали чувство настороженности. Однако следовало понимать, что положение, в котором оказался Руслан Аушев, глава субъекта Российской Федерации, мало кому могло показаться привлекательным. Причина вооруженного раздора с Осетией — Пригородный район — так и остался в Северной Осетии, а вернувшиеся в него ингуши, казалось, жили на кратере вулкана. При всех усилиях, которые прикладывала федеральная власть, на этой территории продолжали гибнуть люди, а некогда зажиточные села представляли собой заросшие травой развалины, где на уцелевших стенах всего-то и было, что аккуратные росписи саперов: «Проверено. Мин нет».

Формально конфликт был прекращен, но война продолжала жить в душах людей. Достаточно к этому ощущению пережитой несправедливости прибавить безденежье, безработицу и те трудности, с которыми столкнулись Ингушетия и Северная Осетия, вынужденные принимать и содержать на довольствии тысячи беженцев, чтобы понять истинные настроения жителей этих республик, и особенно ингушей — по поводу их пребывания в составе Российской Федерации. Все это усугублялось и тем, что часть населения Ингушетии еще не растеряла боевого азарта и расценивала помощь Чечне как братский долг и религиозную обязанность.

Так что отсутствие Аушева на совещании в Жуковке не следовало расценивать как проявление неуважения к мнению ингушского народа. Скорее, это было сделано из опасения, что особые отношения Дудаева и Аушева не позволят президенту Ингушетии поддерживать тот режим конфиденциальности, который был необходим федеральному центру накануне решительных действий в отношении дудаевской Чечни. Всех и собрали, собственно, для того, чтобы задать без обиняков один вопрос: что делать? Такова во всяком случае была официальная версия администрации, хотя по всему чувствовалось, что замысел преследовался несколько иной: подготовить северокавказских руководителей к тому, что восстановление конституционного порядка в Чечне не за горами и что силовой вариант решения этой проблемы вовсе не исключен.

Никто ни на кого не давил, и все точки зрения высказывали совершенно свободно. Отложилось в памяти и то, как обстоятельно выступил Ахсарбек Хаджимурзаевич Галазов, руководитель Северной Осетии, настаивавший на необходимости комплексного решения кавказских проблем, включая Закавказье.

В общем, высказывались достаточно здравые и интересные мысли, которые итожились примерно так: конечно, если не будет другого выхода, то придется принимать решительные меры… Впрочем, с оговоркой, что до самого последнего мгновения не следует прекращать усилий, убеждая Б.Н. Ельцина и Д.М. Дудаева встретиться лицом к лицу и, таким образом, разрядить обстановку.

* * *

Я и сегодня уверен в том, что такая встреча, если бы она состоялась, могла предотвратить либо саму войну, либо существенно повлиять на то, что сопротивление чеченцев, оказанное нам впоследствии, было бы не таким ожесточенным и стоило бы меньше человеческих жизней. Каким бы воинственным ни считался чеченский народ, но в нем достаточно трезвомыслящих людей, которые обязательно бы сделали правильные выводы, если бы миролюбивые инициативы президента России вдруг натолкнулись на резкое неприятие Дудаева, на его упрямство или, скажем, на болезненное властолюбие. Одно дело — драться за национального лидера и национальную идею, которые «отвергаются высокомерной метрополией» и совершенно другое — за амбициозного военного пенсионера, потерявшего чувство реальности.

Без идеологических и религиозных козырей Дудаев играл бы менее напористо. Без них он просто не собрал бы столь многочисленные силы своих сторонников, движимых чувством общенациональной обиды за то, что их «даже не выслушали…»

Для одних достоинство народа — это просто отвлеченный термин, для других — совершенно конкретная ценность, достойная самоотречения и подвига. Убежден, что механизм дудаевской пропаганды был бы полностью или частично обесточен, если бы встреча президентов произошла именно тогда, а философию этих несостоявшихся переговоров определяло бы слово «терпение», а не мальчишество, стремящееся продемонстрировать силу. Но эта возможность, как мы знаем, была, к величайшему сожалению, упущена.

Впрочем, неблагодарное это дело заниматься моделированием прошлого, особенно если в силу положения и служебных обязанностей ты сам не участвовал в выработке стратегических решений, не знаешь всех привходящих обстоятельств, а твои размышления основаны на предположениях.

Моя собственная роль на этом совещании ограничивалась докладом текущей обстановки на Северном Кавказе.