Тяжелые звезды

Один из таких заболевших — офицер внутренних войск Николай Кузнецов, впоследствии ставший командиром дивизии в Челябинске-70, на одну из таких тренировок пришел только для того, чтобы доложить о болезни. В отличие от нас, собиравшихся маршировать и по этому поводу явившихся в форме для строя (брюки в сапоги и портупея), он пришел в ботинках и брюках навыпуск. И не было в этом ничего необычного, если бы его «нестроевой» вид не напомнил мне совершенно другого персонажа нашей академической жизни — заместителя начальника факультета по политической части. На тренировку он приходил всегда только в ботинках и в «параллельных» брюках, демонстрируя тем самым свое отличное от нас положение «политического» офицера. Это особенно бросалось в глаза, когда все на площадке, включая начальника академии, имели образцовый строевой вид и, конечно, вынуждены были ходить только в сапогах.

Мое место было на левом фланге в последней шеренге. Мы еще только становились в строй, когда я увидел нашего больного Николая и остроумно, как мне тогда казалось, его спросил: «Ты что сегодня вместо замполита?» Николай сделал мне глазами какие-то знаки, но я их не понял и еще громче начал его подначивать: «Ты сегодня в брюках навыпуск как замполит?» И сразу же почувствовал сзади хлопок ладони по плечу: в то время, как я обидно шутил над замполитом, сам он стоял прямо за моей спиной и слышал каждое слово.

«Капитан, тебе еще рано подкалывать полковников…» — сказал он зло и отошел в сторону.

С этого времени его как подменили. На каждой тренировке замполит в сапогах, в портупее. Каждый день на трибуне и участвует в контроле за тренировками. Стоит только нашему батальону пройти мимо, как он сразу же объявляет в мегафон: «Левофланговый последней шеренги 1-го батальона плохо поднимает ногу!..» А это как раз я и есть. И так несколько раз. Я уж соседа своего, Леонтия Кузнецова, ставшего впоследствии генералом, командующим войсками Московского военного округа, попросил поменяться местами: «Давай, Леонтий, выручай!» Да только и это не помогло. Опять замполит кричит с трибуны: «Второй на левом фланге первого батальона в последней шеренге плохо поднимает ногу!»

Уже и начальник курса стал со мной рядом ходить да присматриваться, что же со мной случилось. Я рассказал ему, в чем причина, и он как-то в тот раз уладил дело миром.

Но история на этом не закончилась. Через несколько месяцев, в марте, накануне выпуска, грозная тень замполита опять появилась на горизонте. Выясняется, что он настоял на том, чтобы быть проверяющим на зачете по общевоинским уставам именно в той группе, где сдавал я. У меня по всем предметам только «отлично». Но появление этого полковника могло поставить крест на мечте о дипломе с отличием.

Кажется, никакой другой предмет я не учил с таким усердием, как общевоинские уставы. Знал, что самая незначительная ошибка станет поводом для того, чтобы снизить оценку. Пропустив всю группу, полковник основное внимание сосредоточил на мне. Минут сорок я отвечал ему без запинки, чем снискал сочувственный взгляд начальника курса, который вынужден был придти мне на выручку. Свою пятерку я получил, но сделал для себя полезный вывод: уж если припекло тебе сказать что-либо, следует прежде повернуться на 360 градусов и убедиться в отсутствии объекта твоих шуток. Слепая человеческая обида иногда появляется на пустом месте. Но и родившись на пустом месте, живет, как правило, долго. Может, и судьбу поломать. И уж точно — отношения между людьми.

* * *

После окончания академии с отличием я опять получил право выбора дальнейшего места службы. И снова попросился в 54-ю Ростовскую дивизию внутренних войск. Части этой дивизии были разбросаны по всему Северному Кавказу. В ее состав входил и тот отдельный батальон в Калмыкии, где я служил раньше. У меня были самые лучшие воспоминания об этом соединении.

Моя просьба была удовлетворена: я поехал служить комбатом в поселок Южный, находящийся под Волгодонском.

Это была хорошая школа для молодого энергичного офицера, полного честолюбивых надежд. Те знания, которые были получены в академии, хотелось побыстрее применить в реальной войсковой жизни, и многое из того, что было усвоено мной в Москве, сразу же пригодилось.

Трудно сказать, появилась ли со временем или попросту изначально была во мне одна особая черта характера, которая, как кажется мне сегодня, оказалась самой важной. Я выстраиваю свои служебные и человеческие отношения так, чтобы людям, работающим рядом со мной, было легко трудиться и раскрывать свои способности.