Тяжелые звезды

Надо сказать, что академия, оставаясь военно-учебным заведением со строгой дисциплиной, довольно либерально относилась к тому, что я называю «большим допуском самостоятельности». Он предполагал, что во время самоподготовки иногда можно было не по-мальчишески, а по-генеральски, с достоинством улизнуть в театр, в гости, а иногда — и в пивную. Особенно когда наши товарищи, оставшиеся в гарнизонах, передавали с оказией, например, свежий балык с Севера или воблу — из Астрахани. Происходило это далеко не часто, но если происходило, то достаточно написать, что во время самоподготовки ты занимаешься в спортзале, и можно было со спокойной совестью идти по своим делам.

В один из дней вместе с моим другом генерал-майором Алексеем Дмитриевичем Нефедовым мы решили прибегнуть к этой маленькой хитрости. К завтрашним занятиям мы были готовы и по дороге домой хотели зайти в один из буфетов гостиницы «Комета». Он славился свежим «Останкинским» пивом и был отлично известен большинству слушателей академии. Там часто обмывались очередные офицерские звания и даже устраивались банкеты по поводу выпуска. Нормальное заведение, куда нестыдно зайти с друзьями.

Я так и написал на доске: «Нефедов, Куликов — спортзал». Однако неожиданной оказалась реакция стоявшего поблизости генерал-майора Е. В нашей 10-й группе было три генерала, включая меня и Нефедова, но именно Е. был назначен ее командиром. Это, видимо, обязывало его смотреть на нас с Алексеем чуть-чуть свысока. Мы простодушно надеялись, что наши намерения будут истолкованы с пониманием. Мы не делали тайны: да, мы идем пить пиво!..

Однако Е. счел нужным вмешаться. С упрямством, достойным унтер-офицерских курсов, но уж никак не Академии Генерального штаба, он заявил: «Нет, в спортзал вы не пойдете!»

Я спросил его ошарашенно: «Почему?» Ответ Е. потряс меня до глубины души: «А потому, что ты и позавчера записывался в спортзал, а тебя там не было. Я проверял…»

Тут уж я рассердился не на шутку: «Ты меня, генерала, ходил проверять?! Да как тебе такое пришло в голову?! На чем основаны твои сомнения? Если я готов к завтрашним занятиям, то пойду туда, куда захочу. В спортзал. В театр. И даже — если посчитаю это возможным — пить пиво. Тебе не надо волноваться: академию я закончу не хуже других!» Окончив монолог оскорбленного недоверием генерала, я развернулся, и мы пошли с Нефедовым туда, куда собирались.

Пока мы пили пиво, Е., видимо, терзался сомнениями. Формально он был прав, однако мелочная опека не красила его самого. Еще через трое суток он созрел и высказал нашему парторгу мнение, что Куликов его оскорбил и требуется вмешательство начальника академии, для того чтобы меня приструнить.

Встревоженный парторг потребовал от меня объяснений. На что ему ответил: «Я согласен извиниться перед Е. Но только в том случае, если вся наша группа скажет, что я был неправ».

Такая постановка вопроса показалась парторгу справедливой.

Когда мы собрались все вместе, я привел свои аргументы. Сказал, что академия не является местом, где в кругу слушателей должны приветствоваться щелканье каблуками и чинопочитание. Что мы должны доверять друг другу. Особенно если нет настоящего повода для принципиальных оценок морального поведения.

Вот так и сказал. Довольно резко, тем более что вся группа уже успела оценить особые традиции академии, среди которых одна была весьма примечательной: на случай дня рождения или, допустим, воинского праздника в шкафу учебного класса всегда хранилась посуда и рюмки на всю группу. Если есть серьезный повод, отчего в свободное время не посидеть немного в дружеской офицерской компании? При этом даже начальник факультета не считал нужным кого-то контролировать. Напротив, если надо ему зайти — тактично постучит. А если на стук не ответят, развернется и уйдет — в запертую дверь ломиться не станет.

По неписаным правилам это позволено только в Академии Генерального штаба.

Мои слова легли на подготовленную почву: ребята, которым некоторые методы управления нашей дружной и очень успешной в учебе группой, как и мне, казались солдафонскими — на всю катушку врезали нашему Е. Полковник Дмитрий Герасимов сказал напрямик, по-мужски: «По-моему, вам надо написать рапорт и уйти с должности командира группы».

Из этой давней истории я сделал для себя выводы на будущее. Будучи принципиальным противником офицерских пьянок, которых я сам всячески избегал и не прощал подчиненным, признаю, что вполне допустимы ситуации, когда рюмка водки или коньяку, выпитая по приличествующему поводу, не должна ставиться в вину офицеру. Особенно если это не мешает его службе.

Позорно другое — пьянство во время службы и вместо службы. Пустые бутылки, тайком выносимые из кабинетов, только унижают достоинство офицера. Даже если он и поднял-то одну только рюмку за любимые им танковые войска или за новую звездочку на погонах.