Тибет: сияние пустоты

Как только умирающий перестает дышать, лама немедленно надавливает на его сонную артерию, в результате чего жизненная сила человека, его чрезвычайно тонкие энергии и сознание сосредотачиваются в срединном канале. С этого момента каждое чувствующее существо испытывает первый проблеск чистого света, сопровождающийся экстазом чрезвычайной интенсивности, который длится до тех пор, пока жизненная сила остается в срединном канале. Обычно она пребывает там от трех до четырех дней, но вообще длительность этого периода зависит от того, как человек прожил жизнь, от состояния его каналов и жизненной силы, а также от предыдущей практики – словом, от подготовки к смерти в течение жизни. Чем хуже была пройдена жизнь, тем хуже физиологические показатели; чем меньше практики, тем короче это состояние величайшего блаженства, которое называется «сидение лицом к лицу с чистым светом смерти».

Это был первый проблеск бардо чистого света истины, который и является самим непогрешимым умом дхармакайя, и если этот первичный чистый свет узнан, то главная цель, Освобождение, достигнута. Но такое случается крайне редко, лишь с вполне совершенными существами.

Если же первичный чистый свет смерти не был узнан, то человеку предоставляется следующая возможность, ибо немедленно после выхода из тела жизненной силы испытывается вторичный чистый свет смерти, низший по отношению к первому и сопровождающийся экстазом меньшей интенсивности, так как здесь дхармакайя уже затемняется кармическими помехами. Если человек, практиковавший в течение жизни соответствующую медитацию, сможет не испугаться ужасающей ясности этого света, осознав его как состояние своего собственного ума, природой которого является сияющая Пустота, то он достигнет здесь Освобождения, и дальнейшие этапы уже не будут иметь к нему никакого отношения. Он уже не будет связан необходимостью проходить следующие этапы бардо или возвращаться в круг жизни и смерти, но сможет приходить в жизнь по своей воле, движимый исключительно состраданием ко всем живым существам.

На этапе испытывания чистого света лама читает для человека, находящегося на стадии совершенства, наставления по сидению лицом к лицу с чистым светом смерти, то есть напоминает ему прижизненную практику медитации. Обычному же человеку лама предлагает в это время сконцентрироваться на образе своего идама, личного божества-покровителя.

Жизненная сила, в зависимости от плохой или хорошей кармы, вытекает либо через правый, либо через левый канал и выходит наружу через какое-либо из отверстий тела. Самый лучший путь – выход жизненной силы через отверстие Брахмы в центре макушки, но для этого вначале все жизненные силы должны подняться вверх из чакры пупка и спуститься вниз из чакры макушки, чтобы слиться вместе в чакре сердца, а затем уже вместе выйти из отверстия Брахмы.

Третий этап бардо

Итак, если ни первичный, ни вторичный чистый свет не узнаны, то путешествие продолжается и наступает следующий этап бардо. На этом этапе последовательно, день за днем, начинают появляться божества, являющиеся олицетворениями накопленных человеком при жизни качеств. Ничего нового по сравнению с мирской жизнью не предстоит умершему в бардо, все просто приобретает иную форму, ибо сказано: «Все, что есть здесь, есть и там, и все, что есть там, есть и здесь». И земная жизнь наилучшим образом может подготовить человека к жизни посмертной, а жизнь в бардо – к новой жизни.

При наступлении третьего этапа бардо читающий Бардо Тодол (Книгу мертвых) объясняет умершему, что все в мире – это бардо, иллюзия, порождение его собственного ума, и так же иллюзорно обретаемое после выхода сознания из тела новое «тело иллюзии». Есть бардо пребывания в утробе, бардо состояния сна, бардо экстатического равновесия во время глубокой медитации, бардо, в котором сейчас находится умерший, бардо мирского существования. Все в одинаковой мере бардо – иллюзия, порожденная человеческим сознанием.

Во время третьего бардо умерший начинает ощущать различные звуки, цвета и лучи света, все они ужасны и пугающи. К этому времени он видит, что на земле со стола убирается его доля пищи, с его тела снимают одежду, слышатся стоны и крики родных, он пытается окликнуть их, заговорить с ними, но все напрасно – они не замечают его попыток, и он покидает их весьма огорченным.