Тибетская книга мертвых

Кадампинский Геше Кармапа однажды заметил, что мы должны бояться смерти сейчас, пока у нас еще есть время действовать, а в момент смерти мы должны быть бесстрашны. Обычно же положение прямо противоположное. Пока обычный человек силен и здоров, он никогда не думает о смерти, а когда приходит смерть, сердце его сжимается от ужаса.

Большинство практикующих никогда не начинает практиковать по-настоящему. Каждый день они откладывают. А на смертном ложе молятся о еще нескольких днях жизни, чтобы совершить то, чем так долго пренебрегали. Но теперь, в когтях смерти, практика – только воспоминание. Подобно куску мяса, что вы держали в руках, но, не успев съесть, выронили, а теперь уж он в желудке собаки и никогда не вернется обратно. Хотя жалеть тут бессмысленно, но все же появляется сожаление.

Преимущества медитации смерти также безграничны. Но иногда мы рассматриваем их в шести категориях.

1) Жизнь становится целенаправленной.

Сказано в «Маха-паринирвана-сутре»[482]

:

Из всех следов след слона наибольший.

Подобно же из всех медитаций наивысшая

Та, что о смерти.

Если вы правильно практикуете медитацию смерти, ваш ум устремится к поискам более глубокого понимания жизни. Мы видим это в жизнеописаниях святых прошлого. Сам Будда отвратился от привязанности к мирскому бытию, увидев сначала больного, затем старика и, наконец, мертвеца. Йог Миларепа решился оставить черную магию и искать более целенаправленный путь, когда стал свидетелем реакции своего учителя магии на смерть его покровителя.

2) Медитация смерти – это исключительно сильное средство от заблуждений ума, от клеш.

Сильнейшим средством от заблуждений и болезненных эмоций является медитация Пустоты, истинной природы явлений. Осознание смерти – второе по значению. Если вспоминать о смерти, когда появляется привязанность или гнев, эта клеша моментально разлетается, как камень под ударом молота.

Йогины и махасиддхи Древней Индии ели из чаш, сделанных из человеческих черепов, и пользовались ритуальными трубами из берцовых костей. Монахи часто рисовали черепа на дверях умывальных комнат. Это делали не для того, чтобы пугать людей, но чтобы поддержать осознание смерти. Даже теперь во многих буддийских храмах висит икона Владыки смерти, держащего в зубах всю сансару. Это изображение обычно помещают у входа в храм не как украшение, но для напоминания приходящим о смерти и непостоянстве. В тантрийской практике кладбища, заполненные трупами и т. п., предстают как окружение мистической мандалы.

3) Медитацию смерти нужно делать в начале каждой практики, чтобы воодушевить себя на вступление в нее и усердное исполнение.

4) Она важна в середине каждой практики, так как воодушевляет нас продолжать усилия упорно и четко.

5) Она важна в конце каждой практики, так как воодушевляет нас завершить и совершенствовать усилия.

Поэтому она ценна в начале, середине и конце, помогая нам браться за практику, поддерживать ее и завершать.

Некоторые из тех, кто берется за практику медитации смерти впервые, испытывают такую сильную реакцию на нее и развивают в себе такое сильное чувство отречения, что теряют перспективу своего пути и неподготовленные пускаются в долгое медитационное затворничество, надеясь на мгновенное Пробуждение. Но через несколько месяцев их энтузиазм утрачивается, и они стремятся вернуться домой, но слишком смущены нарушением плана затворничества, провозглашенного ранее столь гордо. Не желая ни оставаться в затворничестве, ни уйти, они кончают проклятиями своему отречению от мирского, в котором теперь видят источник неприятностей и раздражения.

Итак, медитация смерти очень сильна. Но мы должны позаботиться вначале быть умеренными, чтобы не перегнуть палку.

6) Мы умрем счастливо и без сожалений.

Если при жизни поддерживать осознание смерти, наша жизнь самопроизвольно начинает склоняться в сторону добра и практики Дхармы. Смерть не будет неожиданностью и не принесет ни страха, ни сожаления.

Говорят, что люди, практикующие на пределе своих возможностей, умирают в состоянии острого блаженства. Средний практикующий умирает счастливым. Даже у начинающего не будет ни страха, ни ужаса в момент смерти. Нам следует нацелить себя на достижение по крайней мере наименьшего из этих результатов.

Миларепа однажды сказал: «Напуганный смертью, я бежал в горы. Теперь через медитацию я понял подлинную природу ума и больше не нуждаюсь в страхе».

Если мы практикуем так же усердно, как Миларепа, нет причины, почему бы нам не достичь той же стадии реализации. У нас та же жизненная форма и духовные возможности, что у Миларепы, а различные методы, использованные им для достижения Пробуждения, дошли до нас в ненарушенной линии преемственности. Некоторым образом наши возможности Пробуждения даже больше, так как множество устных передач, недоступных Миларепе, доступно нам сегодня.