Тигр, светло горящий

Джем вообще-то даже и не думал, для чего он проделал весь этот путь. Он полагал, что Банхилл-филдс, если уж он находится в Лондоне, — это что-нибудь великолепное, не уступающее по величию Вестминстерскому аббатству, нечто такое, ради чего стоит топтать башмаки. К его удивлению, это кладбище мало чем отличалось от пидлтрентхайдского. Оно, конечно, было гораздо больше. В нем вполне могли уместиться десять деревенских. Более того, здесь не было ни церкви, ни часовни для отпевания или душевного утешения — одни лишь ряды могильных камней, среди которых то здесь, то там виднелся памятник побольше и росли редкие деревья — дуб, платан, шелковица. Кладбище не было надлежащим образом отделено от внешнего мира, чтобы можно было тихо, спокойно поразмышлять о жизни. В поле с могилами вдавалось большое здание пивоварни, наполняя пространство вокруг живым, земным запахом хмеля. В рабочие дни здесь явно было многолюдно.

И все же, глядя на надгробия сквозь чугунные прутья ограды и вместе с девочками ожидая, когда бренные останки матери мистера Блейка предадут земле, а потом произнесут несколько прощальных слов, Джем чувствовал, как Банхилл-филдс погружает его в молчаливую задумчивость. Такое же состояние — отчасти спокойное, отчасти печальное — он испытывал, когда бродил вокруг кладбища в Пидлтрентхайде. Теперь на том кладбище была и могила Томми, и Джем знал, что нынче он бы чувствовал себя там иначе.

— Утрата грушевого дерева, — пробормотал он, и Магги в недоумении повернула к нему голову.

Похороны закончились быстро.

— У них не было церковного отпевания, — прошептал Джем Магги.

Они, притулившись к большому прямоугольному памятнику, смотрели издалека, как мистер Блейк с братьями бросают землю в могилу, а потом передают лопаты профессиональным могильщикам.

— Здесь не отпевают, — объяснила Магги. — Это пуританское кладбище. У них нет молитвенников и ничего такого, и эта земля не получила благословения. Мистер Блейк настоящий радикал. Ты что — разве не знал?

— А это что значит — он попадет в ад? — спросила Мейси, срывая маргаритку радом с надгробием.

— Не знаю. Может, и так.

Магги пальцами провела по имени на могильной плите, хотя прочесть его не могла.

— Мы все, наверное, попадем в ад. Я не думаю, что где-то есть рай.

— Магги, не смей так говорить! — воскликнула Мейси.

— Ну, для тебя рай, может, и есть, мисс Пидл. Но ты там будешь ужасно одинока.

— Не понимаю, зачем обязательно либо одно, либо другое. Почему не может быть чего-нибудь такого, в чем было бы понемногу от обоих? — возмутился Джем.

— Это называется мир, Джем, — сказала Магги.

— Наверное.

— Хорошо сказано, моя девочка. Хорошо сказано, Магги.

Они подпрыгнули. Мистер Блейк отделился от остальных и подошел к детям.

— Ой, мистер Блейк, здравствуйте, — сказала Магги, спрашивая себя, не рассердился ли он на них за то, что они пришли сюда.

Но он вроде ничуть не был сердит — ведь он даже хвалил ее за что-то.

— Ты ответила на вопрос, который я задал тебе на Вестминстерском мосту, — продолжал он. — Я все думал — когда же тебе удастся это сделать?

— Правда? На какой вопрос?

Магги пыталась вспомнить, о чем они говорили с мистером Блейком на мосту, но ей ничего не приходило в голову.

— Я помню, — сказал Джем. — Вы спрашивали, что посередине реки между ее берегами.

— Да, мой мальчик. И Магги только что ответила на мой вопрос. Ты понимаешь ответ?

Он внимательно посмотрел на Джема, который встретил его взгляд, хотя это и было нелегко — будто ты смотришь на солнце, потому что лучистые глаза мистера Блейка видели сквозь ту маску, что надел на себя Джем, отправляясь в самые глубины Лондона. Они смотрели друг на друга, и Джему казалось, что его раздели донага и мистер Блейк видит, что у него внутри: его страхи перед всем новым и непонятным в Лондоне; его тревогу за Мейси и за родителей; потрясение, которое он испытал, увидев Рози в ее нынешнем виде; его новое, удивительное чувство к Магги; его глубокую скорбь по брату, по коту, по всем тем, кто уже умер и еще умрет, включая и его самого. Джема смутили и обрадовали впечатления этого дня, проведенного с Магги, — запахи жизни и смерти на Смитфилде, великолепные одежды в Сент-Джеймском парке, оборванцы в Сент-Джайлсе, смех Магги и кровь у нее из носа.

Мистер Блейк увидел все это в нем. Он все понял и кивнул Джему. А Джем вдруг изменился: стал жестче и чище, словно камень, который поскребли песком.

— Мир, — сказал он. — То, что находится между двумя противоположностями, — это мы.

Мистер Блейк улыбнулся.

— Да, мой мальчик. Да, моя девочка. Напряжение между крайностями делает нас такими, какие мы есть. Мы не только одно, мы еще и другое, все это перемешивается, сталкивается, вспыхивает внутри нас. Не только свет, но и тьма. Не только мир, но и война. Не только неведение, но и опыт.

Его взгляд остановился на секунду на маргаритке, которую все еще держала Мейси.

— Этот урок мы все могли бы хорошо заучить, чтобы увидеть мир в цветке. А теперь я должен поговорить с Робертом. До свидания, дети.

— Пока, сэр, — ответил Джем.