Тигр, светло горящий

— Ты что это здесь делаешь, Магс? — спросил Дик Баттерфилд. — Бьюфуа увидел, что ты хочешь стащить бутылку уксуса, и выставил тебя вон?

Магги сложила руки на груди.

— Всем привет. Мне тут как — пивка дадут?

Джем предложил ей свое место и свою кружку.

— Садись, пей, я себе еще возьму.

— Нет, па, меня не выгнали. — Магги бухнулась на стул Джема. — А если бы мне приспичило украсть его вонючий уксус, то я знаю, как это сделать, чтобы меня не застукали. Нет, нас отпустили после обеда и повели на митинг тут неподалеку.

Она рассказала о том, что происходило в Камберлендском саду.

Дик Баттерфилд кивнул.

— Мы их видели, когда проходили мимо. Остановились на минутку, но нас к тому времени уже мучила жажда, верно, сэр?

Этот вопрос он обратил к отцу Джема. Томас Келлавей кивнул, хотя его кружка была почти полной. Он не был большим любителем выпивать в дневное время.

— И потом, эти митинги мне ни о чем не говорят, — продолжил Дик. — Вся эта болтовня о французской угрозе — чушь свинячья. Этим французам с собственной-то революцией не разобраться, им сейчас не до нас. Как вы считаете, сэр?

— Я мало что в этом понимаю, — ответил Томас — это был его обычный ответ на вопросы такого рода.

Он слышал разговоры о Французской революции, когда работал в цирке с другими плотниками, но, как и в пидлтрентхайдских «Пяти колоколах», когда обсуждались серьезные проблемы, обычно только слушал, не высказывая собственного мнения. Нет, Келлавей был далеко не глуп, просто он видел аргументы как «за», так и «против», а потому не желал присоединяться ни к одной из спорящих сторон. Он мог согласиться с тем, что король — это самое точное воплощение английской души и английского духа, что король объединяет страну, делает ее великой, а потому необходим для ее процветания. Но он соглашался и с теми, кто говорил, что Георг — расточитель государственной казны, неуравновешенный, переменчивый, своевольный человек, без которого Англии было бы куда как лучше. Раздираемый противоречиями, он предпочитал помалкивать.

Джем вернулся с новой кружкой и табуреткой и сел вплотную с Магги, чтобы колени их соприкасались. Они улыбнулись друг другу — так редко можно было сидеть бок о бок днем в понедельник — и вспомнили тот первый раз, когда они сидели вместе в пабе. Тогда Джем познакомился с Диком Баттерфилдом. Его умение находить табуретки и ориентироваться в пивных значительно улучшилось за последние девять месяцев.

Дик Баттерфилд смотрел на этот обмен улыбками с едва заметной циничной ухмылкой. Его дочь была еще слишком молода, чтобы строить глазки этому парнишке, к тому же сельскому парнишке, пусть тот и осваивает неплохую профессию.

— Так вы как — продали ваши стулья? — спросила Магги.

— Может быть, — сказал Джем. — Мы оставили один. И он будет поставлять нам тис немного дешевле, чем другие поставщики, так ведь, па?

Томас кивнул. После отъезда в Дублин Филипа Астлея он снова начал делать виндзорские стулья, однако в отсутствие циркача, который присылал к нему клиентов, заказов стало меньше. Но он все равно продолжал делать стулья, используя остатки материала, выпрошенные им в цирке у Астлея. Их задняя комната наполнялась готовыми изделиями, ждущими покупателя. Келлавей даже подарил два стула Блейкам за то, что они помогли Мейси в тот туманный октябрьский день.

— Ну с этим поставщиком из «Девяти вязов» дело у вас пойдет куда как лучше, — заверил Баттерфилд. — Я мог бы вам сказать это много месяцев назад, когда вы отправились за деревом к дружку Астлея.

— В то время он нас устраивал, — возразил Джем.

— Ну-ка, попробую догадаться — пока цирк оставался в городе? Все делишки Астлея проходят гладко, пока он сам приглядывает за ними.

Джем ничего не ответил.

— С ним, парень, всегда так. Филип Астлей будет вашим благодетелем, будет доставлять вам клиентов, сделки, работу и бесплатные билеты, но… как только уедет, тут всему и конец. А отсутствует он по пять месяцев — это почти полгода, то есть половину твоей жизни его нет, а ты тут перебивайся как можешь. Вы обратили внимание, как без него стало тихо в Ламбете? И так каждый год. Он приезжает, помогает вам, привозит новых людей, устраивает и осчастливливает их, а потом приходит октябрь — и шиш с маслом, он в один день собирается, уезжает и все остаются ни с чем. Он строит вам замок, а потом разрушает его. Конюхи, пирожники, извозчики или шлюхи — это происходит со всеми. Люди, как сумасшедшие, начинают искать работу, а не найдя, разъезжаются кто куда: шлюхи и извозчики — в другие районы Лондона, некоторые деревенские возвращаются домой.

Дик Баттерфилд поднес кружку к губам и сделал большой глоток.

— Потом приходит март — и все начинается сначала, когда этот великий иллюзионист снова возводит свой замок. Но некоторые из нас уже набрались опыта и не желают иметь дела с Филипом Астлеем. Мы знаем — это ненадолго.

— Ну ладно, па, ты сказал, что хотел. Он рта не закрывает, — сказала Магги Джему. — Иногда я засыпаю с открытыми глазами, пока он говорит.

— Ах ты дерзкая нахалка! — воскликнул Дик Баттерфилд.

Он замахнулся на нее, а она со смехом увернулась.