Тигрушка

– Доходчиво объясняете, – сказал инспектор. – А свисток?

Руслан подумал, что орудовец, в сущности, добродушный мужик. Другой бы в лучшем случае изматерил Руслана. Надо было сразу остановиться, подбежать с виноватой улыбкой: дескать, виноват, начальник, власть ваша, задница наша. Может, обошлось бы.

– Не слышал, – сказал Руслан.

– Сколько выпили?

– Вчера пил, – оказал Руслан.

– Понятно. Пил вчера, сивухой несет сегодня. Садитесь в коляску.

– Но машина…

– Потом машина. Отъездились.

– Сейчас. Только посмотрю, – сказал Руслан.

Помята кабина, выбито боковое стекло. Еще повезло.

Мотоцикл развернулся и понесся по набережной. Руслана ударила холодная струя воздуха.

– Застегнитесь, – сказал инспектор.

– Ерунда, – сказал Руслан.

Он сидел в отделении милиции на скамье, такой же, какие бывают на вокзалах, и слушал, как составляли протокол, как договаривались, кто поедет за его машиной. Потом он услышал шум подъезжающего грузовика, потом Руслана спросили:

– Пил?

– Нет, – ответил Руслан, – утром только кружку пива.

Офицеры ушли. Из боковой комнаты высунулась грязная, оборванная личность. Дежурный старшина прикрикнул, и личность скрылась.

– Напьются, как свиньи, – сказал старшина вроде бы сам себе. – А этот бандит ишь сидит, молчит. Чуть инспектора не угробил, машину разбил. А если бы дети, а? И кто их только воспитывает? Стрелять таких надо. – Руслан молчал, а старшина продолжал: – За это тебе, голубчик, не только лишение прав на год, к транспорту близко не подпустят, будь уверен. С работы выгонят, факт. Да еще из своего кармана заплатишь. Знаю таких. Выпил водки и пошел кататься. А если бы дети, а? Я бы сажал таких без разговоров.

Вскоре появились еще два милиционера. Руслан вышел с ними и опять сел в коляску.

– Не выпадешь? – спросил один из них.

– Я трезвый, – ответил Руслан.

– Это хорошо, – сказал милиционер. – Люблю, когда спокойные.

Холодный поток снова ударил его. Руслан раскрывал рот и глотал воздух. Он еще надеялся, что запах выветрится, экспертиза ничего не покажет и тогда можно будет отвертеться. А иначе крышка. Он проклинал свою глупость и обзывал себя самыми последними словами. Но не за то, что не вернул машину в гараж (утром механику пол-литра – и все дела), и не за то, что пил весь вечер (такое настроение – выпил и снова по улицам, и это отвлекало, иначе можно было бы повеситься), а за то, что свернул на эту набережную, специально выбрал: после одиннадцати там никогда ни одного постового, захотелось дать газ и пройти спокойно минут десять, и, как назло, именно в этот день патруль ОРУДа, что им не спится, а если бы не свернул, его бы никогда не остановили, ездить он умеет.

Они долго стучались в поликлинику, но им не открывали. И Руслан сказал, что, наверно, не здесь, и они обошли здание и попали в маленькую комнату, где заспанная медсестра дала Руслану пробирку, он в нее осторожно дунул несколько раз, и жидкость осталась бесцветной, но медсестра что-то кинула в пробирку, жидкость стала красной, а потом посветлела.

– Вот, – радостно сказала медсестра, – пожалуйста!

– В акте записали: «Средняя степень опьянения».

Мотоцикл тихо шел по совершенно пустому шоссе.

– Почему так медленно? – спросил Руслан.

– Замерзнешь, – ответили ему.

– Давай гони, я застегнусь.

И мотоцикл сразу словно прыгнул, а Руслан накрылся брезентом.

– Что ж ты, Звонков, наделал? – сказал ему второй милиционер, стараясь перекричать ветер. – Что жена теперь скажет?

– Холост я, – сказал Звонков.

И хотел добавить: уже две недели, как холост, ушла жена, понимаете?

Но он промолчал. Он еще выше натянул брезент и закрыл глаза. Доездился. Крышка. Одно к одному. Зачем только он свернул на набережную? Нет, он просто трус. Надо было зажать руль – и прямо в столб. И сразу никаких волнений. Во всяком случае, не было бы так холодно.

Они пришли к нему в воскресенье рано утром. Мрачные и официальные, они терпеливо ждали, пока он сделает зарядку, помоется, сядет завтракать. От чая они отказались. С Сашкиной матерью были любезны, с самим Сашкой говорили неохотно и односложно, как с малознакомым человеком. Чернышев делал вид, что ничего не замечает, и отпускал свои обычные шуточки. Раза два Медведь, словно забывшись, впадал в привычный тон и чуть было не завелся, когда Сашка поздравил его с успехами старшиновской тройки «Спартака». Но Пятерка сразу прерывал Мишку, и Мишка, спохватываясь, становился важным, и это было даже смешно. Наконец они остались втроем, и Пятерка сказал:

– Барон, мы слыхали про твои подвиги. Что ты намерен делать дальше?

– Ребята, – сказал Сашка миролюбивым тоном, – вы что, из Армии спасения? Или стали штатными блюстителями нравственности?

– Брось, – сказал Мишка, – противно!

В его голосе Сашка не почувствовал твердой убежденности. Этой репликой Медведь скорее реабилитировал себя перед Яшей за свои недавние срывы. Ясно, чья инициатива.

– А что мне остается? Вы смотрите на меня, как два инквизитора на ведьму. Может, сбегать за по мелом?