Тихая ночь

Ева подтянулась, перемахнула через кромку и повисла на руках, болтая ногами в двух метрах от булыжника, а потом разжала пальцы, рухнув на мостовую спиной к стене. Мими последовала ее примеру, но, когда отпускала кромку, почувствовала, что руки подруги поддерживают ее, смягчая падение. Вдвоем они благополучно скатились по камням, которые были слишком горячими, чтобы к ним можно было прикасаться голыми руками. Мими почувствовала, как подруга снимает с ее шеи промокший вязаный шарф, и неподвижно стояла, пока та обматывала ей голову, оставляя только узкую щель для глаз. Слава Богу, что есть Ева! Когда Мими сделала то же самое для подруги, та указала на улицу, ведущую к их квартире и дальше — к Эльбе.

Обе заметили, как усилился ветер. Поднималась искусственная буря, вступавшая с ними в борьбу, сирокко, неустанно пытающийся оттащить их назад, подальше оттуда, куда они хотели попасть, но тем самым указывающий, где искать укрытия, куда бежать от геенны огненной, которая ненасытно тянула в себя воздух, подпитывая им раскаленную ярость. Подруги продирались сквозь ураганы искр, теснившие их назад и завывавшие, как орган, регистры которого переключили на долгий, нечеловеческий вой.

Спустившись в ущелье своей улицы, Мими и Ева стали проталкиваться дальше, мимо красноглазых окон, извергавших пригоршни огня, которые то щипали дымоходы, то ожившими языками спускались вниз, чтобы лизнуть мурашек-людей, копошившихся в термитнике руин.

Другие, прикрывая головы от щупалец огня, пробирались в том же направлении. Искры слепили их, одежда вспыхивала оранжевыми островками, которые по очереди раздувал и гасил неистовый ветер. Какая-то женщина, умалишенная Медуза с пылающими змеями волос, как будто приросла к месту. Она стояла, раскачиваясь взад-вперед. Ее криков никто не слушал, и никто не мог вернуть ей рассудок. Мими почувствовала, что подруга схватила ее за руку — отчасти чтобы помочь, отчасти чтобы найти хоть какую-то опору посреди ужаса, убедиться, что кто-то разделяет его с тобой. В одиночку было не вынести того, во что они с каждым шагом окунались все глубже. Расплавленный асфальт хватал Мими за подошвы доходивших до икр ботинок, которые когда-то спасали ее ото льда, а теперь несли сквозь огонь.

Она позволила Еве вести себя, решив, что та лучше знает родной город. Инстинкт гнал их к открытым пространствам и к Эльбе — противоядию от пламени, которое окружало их со всех сторон. Сквозь щель в мокром шерстяном шарфе, который, как Мими теперь поняла, спас ее от участи вопящей Медузы, она разглядела фонтан, а в нем — ад, сошедший с картин Босха: кишащая гора тел, отчаянно рвущихся к бальзаму и укрытию воды.

Подруги пробирались дальше, навстречу ветру, который норовил сбить их с ног. Один порыв заставил их упасть на колени и вцепиться в бордюр, а мимо пролетели ребенок и скамейка, которых втягивало в сердце пожара. Но если бы их боковое зрение не перекрывали шарфы, они бы заметили все больше и больше простора, больше участков, не стиснутых ущельями жара, не темных, но менее густо заполненных языками пламени. Вместе с тем ветер усиливался, вынуждая упасть на колени, чтобы вернее держаться земли, и ползти к реке и к избавлению. Но вскоре даже это стало невозможным, и пришлось припасть к бордюру, прячась за ним от несущихся мимо смертоносных обломков — велосипедов, горящих веток. Пролетела даже лошадь, беспомощно размахивающая ногами и дико вращающая полными ужаса глазами.

Убежище явилось в неожиданном образе общественного писсуара, нерушимого металлического надгробия, вздымавшегося над мостовой, скалы посреди огненного моря, ибо теперь, когда асфальт расплавился и приобрел отражающие свойства смоляного озера, под ногами была не твердь, а маслянистые волны, пляшущие под дудку шторма. Мими и Ева укрылись от ветра, дрожа всем телом, хотя вокруг стояла такая жара, что мокрая одежда высыхала на глазах, окутывая их, жмущихся к убежищу, клубами пара.

Ураган продолжал бушевать, швыряя по писсуару чем попало. Один обломок влетел в металлическую конструкцию с такой силой, что она зазвенела, как барабан, сотрясаясь до основания. Вторая волна бомбежки делала свое дело: очаг пожара расползался и воздух накалялся еще больше. Температура неумолимо росла, и отсиживаться дальше в укрытии стало невозможно. Позвав подругу за собой, Ева опять вышла навстречу буре, оставила позади твердый булыжник и пошлепала по смоляному озеру в сторону набережной, до которой оставалось несколько сотен ярдов.