Тихая жена

Джоди: Немного мечтательной. Она хорошо готовила и вела хозяйство, с общественными работами успешно справлялась, но в целом жила как в своем собственном мире.

Джерард: Что это были за общественные работы?

Джоди: Она помогала кормить бедных, работала добровольцем на бесплатной кухне. А отец тренировал «Малую бейсбольную лигу».

Джерард: Значит, общественные работы являлись семейной ценностью.

Джоди: Для родителей это было очень важно. И образование тоже.

Джерард: А среди детей кто больше всех помогал малоимущим?

Джоди:

Даррел. По субботам он ходил читать книги в дом престарелых. Несколько лет этим занимался.

Джерард: А меньше всех?

Джоди: Наверное, Райен. Я не припомню, чтобы он чем-то таким вообще занимался.

Джерард: А ты?

Джоди: Я помогала продавать выпечку в церкви. Но таким рвением, как у Даррела, я не отличалась.

Джерард: Кто лучше всех учился?

Джоди: Даррел.

Джерард:

А хуже?

Джоди: Райен.

Джерард: Кто был любимчиком?

Джоди: Даррел. Даррела все обожали.

Джерард: А кого любили меньше всех?

Джоди: Райена. Он был такой… как будто не из нашей семьи. Иногда его называли маленьким подкидышем. Родители. Когда он безобразничал.

Джерард: Кто из вас подчинялся родителям, а кто бунтовал?

Джоди:

Мы с Даррелом слушались. А Райен бунтовал.

Джерард: Значит, Даррел занял место любимчика, а Райен выделялся бунтарством. А каково было твое место?

Джоди: А я была девочкой. Я не должна была конкурировать с мальчиками.

Джерард: Но твое положение в семье было получше, чем у Райена. И ты ругалась с ним и помыкала им.

Джоди: Полагаю, я считала, что забочусь о нем. Но, может, он не так это воспринимал.

Джерард: Как он, по-твоему, мог это воспринимать?

Джоди: Наверное, ему хотелось вырваться из-под моего контроля. Потому что в детстве мы были очень близки, а теперь нет.

Джерард:

И как ты себя от этого чувствуешь – от того, что вы больше не близки?

Джоди: Ну, наверное, это болезненно. То, что он отдалился. И я за него беспокоюсь. Но, может, я сама виновата. Наверное, я была больше склонна к конкуренции, чем отдаю себе отчет.

14. Он

Он выходит из офиса и следует старым знакомым маршрутом. Свернув на съезд на Аппер-рэндальф-драйв и увидев издалека свой дом, Тодд ждет приступа ностальгии, но этого не происходит, может, он просто не заметен за помойкой всех остальных чувств. На самом верху этой кучи мусора – мрачные предчувствия. Он вообще не знает, чего ждать. По телефону ее голос звучал довольно дружелюбно, но сейчас особенное время. Как бы то ни было, надо будет постараться кое-что забрать – как минимум несколько свитеров и зимнее пальто. И придется оставить их в багажнике, иначе Наташа поймет, где он был. Она и без того может догадаться. У нее нюх как у шакала. Тодд якобы ужинает с Гарри, чтобы обсудить с ним контракты, но она может его как-нибудь проверить. Это будет первый вечер, который они проведут не вместе с самого переезда.

Тодд ставит свой «Порш» на 32-е место на стоянке и на короткий миг упивается чувством царской власти. Хоть это и абсурдно, он не может не думать о том, что это его территория. Эти шестьдесят квадратных метров асфальта принадлежат ему – он тут хозяин – в том числе и 33-е парковочное место, где стоит «Ауди» Джоди, а значит, и эта «Ауди» – тоже его собственность.

Эта гордость хозяина зудит в нем и когда он, поднявшись в лифте, открывает квартиру собственным ключом. Богатый аромат готовящейся еды приветствует Тодда еще перед дверью, вызывая ту самую ностальгию, которую он ждал. Фрейд встречает его, вставая на задние лапы и крутясь волчком. Выглядит пес прекрасно – глаза сверкают, шерсть блестящая и шелковистая. Тодд шагает через гостиную, оценивая ее свежим взглядом, словно его не было очень долго. Она рождает некое ощущение богатства, которое, наверное, примелькалось, пока он тут жил, или, может, уже привык к запущенности нынешнего жилища, поскольку ключевой способ ведения хозяйства у Наташи – заваливать все существующие поверхности мусором повседневной жизни.

Он надеется найти Джоди в кухне, но там ее нет, зато когда Тодд оборачивается, она оказывается прямо перед ним. Она меньше, чем он ее помнит, помимо этого появились и другие отличия – она кажется более хрупкой, шея длиннее, кожа белее, черты лица как будто несколько сдвинуты. Неужели Джоди могла так сильно измениться лишь из-за того, что он на нее не смотрел?

На ней бежевые повседневные брюки с белой рубахой. Может, для нее это и не событие, не большое воссоединение или окончательное расставание, которые по очереди Тодд воображал себе. Она смотрит на его кашемировый пиджак и непривычно длинные волосы несколько вопросительно. Тодд хотел ее поцеловать, но вместо этого поворачивается в сторону кухни.

– Налить? – предлагает он.