Тихие гости

— Блин! Как же так! Ни одно сообщение не отправилось, хотя я своими глазами видела! Мне мама лично шестьсот рублей кинула на баланс перед отъездом! Ну я понимаю, интернетный тариф здесь не работает, но это-то!..

— Может, у меня отправилось, — тут же успокоила Соня. — Я же тоже маме писала. И Лера своим писала.

Но при этом она не достала свой телефон, чтобы уточнить отправку. И что-то в ее тоне было неискреннее и тревожное. И дышать она начала громче обычного. Мне это не понравилось, но спорить я не стала. И так паршиво. Ладно, если что — позвоним из Шишикино.

Мы не стали даже прибираться перед выходом. Побросали валенки в коридоре, помойное ведро не вылили. Втроем ходили по дому, закрывая двери, отрубая электричество. Ни на секунду не оставались одни, не стесняясь своего страха. Угли в печи залили водой. Правда, Соня начала волноваться:

— А если вдруг надо будет вернуться? Мы же не разожжем обратно!

— Не вернемся, — категорично отрезала Лера. Потом посмотрела на наши мигом вытянувшиеся лица (уж очень двусмысленно прозвучало это «не вернемся»') и добавила: — В крайнем случае выгребем все.

Калитка на прощание завизжала так отчаянно, что, мне кажется, даже в Шишикино было слышно. Что же она молчала, когда ходили к нам все эти страшные чужаки?

Мне напоследок в глаза бросился красный перец, который с такой яростью швырнула Соня. Почему-то он украшал сугроб уже на нашем участке. Я даже не захотела об этом думать. Если игнорировать все эти тревожные моменты, то можно убедить себя, что ничего страшного не происходит.

Теперь деревня выглядела особенно мертво. Раз уж мы уходили, можно было назвать вещи своими именами. Как такое возможно, чтобы зима настолько меняла населенный пункт и, что самое удивительное, его жителей? В спячку, что ли, они все впали? А Анисимовна — медведь-шатун. И дядя Гена...

Нет, обойдемся без него.

Почему мы раньше не заметили, что общим колодцем никто, кроме нас, не пользовался? Ведь это же ненормально! Вот мы миновали корявое дерево, которому четыре дня назад так радовались. Теперь мы шли по дороге молча, не толкаясь и не подначивая друг друга. Да еще поднялся какой-то непонятный ветер, завихрил поземку, швырял снег прямо в лицо. Пару раз мне казалось, что поземка скручивается в маленькие смерчи, но стоило только начать вглядываться, сощурив глаза, и они словно бы рассыпались, как не бывало. Своими наблюдениями я решила не делиться. Да и смысл? Мы и так старались идти очень быстро, насколько это было возможно.

Вот Шишикино точно было жилым. Еще на подходе к деревне потянуло печным дымком. На дороге виднелись следы шин, вот кто-то в валенках прошел, а вот на столбе замерзшая собачья метка.

На автобусной остановке, то есть на столбе со знаком остановки, никакой информации с расписанием не было, поэтому мы решили, что переждем время в магазине.

Но тут наше везение закончилось...

Закутанная по самые глаза продавщица уже запирала свой магазинчик на висячий замок. Кажется, это была не та тетенька, что работала летом, хотя лично я помнила летнюю продавщицу весьма смутно. Собственно, только то, что она была полная и в синем фартуке. Да еще у этой зимней половина лица была спрятана в шарф, а шуба скрывала даже очертания фигуры.

— Простите, а когда будет автобус? — вежливо поинтересовалась у нее Соня.

От неожиданности женщина аж вздрогнула всем телом, а потом уставилась на нас во все глаза. Они были какие-то водянистые, серые, но зато очень густо накрашены тушью и обведены зелеными тенями.

— Это ж откуда ж вы? — вместо ответа воскликнула продавщица, немного невнятно из-за шарфа.

— Из Шилиханова, — терпеливо сказала Соня.

Продавщица недоверчиво сузила глаза, а потом, чтобы ее было лучше слышно, даже оттянула под подбородок шарф, обнаружив яркие малиновые губищи:

— Да заливаете!

Мы даже обалдели от такого поворота.

Соня, как самая ответственная, раз уж взяла разговор в свои руки, то и дальше продолжала с тем же невероятным терпением:

— Почему вы решили? Мы из Шилиханова, на каникулы приехали. А теперь хотим уехать обратно. Вы знаете, когда автобус?

Продавщица еще раз дернула для надежности навесной замок на двери магазина и оценивающе всмотрелась в Сонино лицо. Убедилась, видимо, что ее не разыгрывают, и только тогда подала голос:

— Да это ж в каком доме-то, в Шилиханове? Там же нету никого!

— Ну что вы говорите! — не выдержала Лера. — Как это нету! Мы соседи Анисимовны. Она...

— Ну да, уехала к дочке в город. На всю зиму. Завсегда ее к себе забирают.

— Что значит: на всю зиму?

— А что там зимой-то делать? Все избы, считай, заперты. Вы, небось, на лето приехали и уехали, городские. А старикам-то что там делать потом? Кто присмотрит? Идти-то вон далече. На печи помирать? Всех забирают, все уезжают, дома запирают. Вы что же, даже не заметили, что деревня вся пуста?

— Но дорога-то расчищенная. По улице свободно можно ходить.

— Дык трактор ездит. Как снегопад, дык потом ездит. Председатель велел. На позапрошлой неделе Васек раскатывал. А больше снега-то и не валило.