Тихие шаги в темноте

На ней было лёгкое летнее платье в большой цветочек с накинутой поверх ветровкой серого цвета, а на ногах были чёрные кроссовки. Он решил поубивать время за разговором с этой скучающей девушкой, и, вальяжно покачиваясь, пересёк дорогу по зебре. Девушка не обращала внимания на окружающую её реальность, отрешённо перебирая пальцами воздух и глядя куда-то вдаль. Он подошёл к ней и попытался завязать разговор ненавязчивой безликой фразой, с которой обычно начинается всё в этом мире. Фраза эта многолика, как вода в реке, как песчинка гранита под лучами солнца, и так же изменчива во времени. Девушка со стеклянными глазами ответила что-то по теме, хотя и не вдумываясь в смысл произносимого, скорее всего на автомате.

Издалека, из листвы близ здания офиса выпорхнул бомжеватого вида мужик в раскрытой фуфайке и болтающимся до земли хлястиком непонятного цвета. Он быстро и уверенно направился к мирно болтающей парочке у остановки, помахивая руками для равновесия. Через минуту он достиг их и, остановившись в метре, встал смирно, выпрямился и улыбнулся. Зубы у него были невероятно жёлтыми и подозрительно прямыми, не было ни одной выбоины или неровности, пусть даже природной — все зубы были в ровном ряду, прикус был правильным.

— Молодые люди! — начал он приветливо, — я вижу, как вы счастливы. Ещё бы, такой прекрасный день и такие прекрасные люди стоят вместе. Позвольте же мне сделать вас ещё более счастливыми, чем вы есть сейчас.

Ещё несколько следующих минут он без умолку болтал проповеднические речи, пытался даже петь и приводить какие-то одному ему ведомые примеры из жизни, но он натолкнулся на полное непонимание со стороны парочки. Они всё это время стояли, не шевелясь, и молча смотрели на выступающего для них мужика, но более никак не реагировали. Наконец, мужику это надоело, и он отчалил с большой скоростью подальше от них обратно в листву близ офиса.

Некоторое время он и она болтали ни о чём, а точнее о том, о чём обычно болтают те, кто встретился впервые: о таких ничего не значащих вещах как имя, фамилия, место учёбы и прочего хлама. Он не думал ни о чём, без задней мысли он просто хотел скоротать время и, быть может, разузнать что да как. Волею судеб оказалось, что они работают вместе и это у неё тоже первый рабочий день. Ни он, ни она ничего не знали толком о предстоящей работе, а она вообще ничего не знает про Мегафон, кроме тех многочисленных негативных отзывов о нём со стороны пользователей.

Вместе они передвинулись с остановки, так и не дождавшись ни одного автобуса, поближе к офису, в который пришли работать, и стали изучать рекламные плакаты на стенах. Плакатами были заклеены похабные надписи на стене, а местами и похабная гравировка. Издалека этого не было заметно, но когда подходишь вплотную к стене, дабы прочесть мелкий шрифт сносок на плакатах, невольно замечаешь, как из-под бумаги проступают выбоины и следы краски.

Она пользовала Билайн, а не Мегу. В это время сзади незаметно подкрался отец и похлопал сына по плечу, указывая на чуть приоткрытую от утреннего ветерка дверь. Девушка вдруг вслух читает надпись, гласящую, что это здание раньше принадлежало местному театру, но потом перешло под офисы. Они втроём немного медлили, терзаясь мыслью сомнения: быть или не быть, если дверь открыта и манит войти.

Внутри всё было чисто и уютно, не то, что снаружи — был проведён евро-ремонт, стены были отделаны каким-то красивым камнем, возможно искусственным, но это было плохо различимо. Всё сверкало чистотой и грамотной полировкой. Всё было залито светом, проникающим с улицы во всевозможные окна. Справа и слева были массивные металлические прочно запертые двери администрации и прочей нелюди, а прямо по курсу возвышалась мощная лестница наверх. Видно было, что на неё раньше лежал ковёр, ибо остались золотистые кольца, вбитые намертво прямо в камень, которые в прошлой жизни посредством штырей удерживали ковёр на месте. Но теперь ковра там не было, видимо сказались постоянные походы разнообразных личностей, из-за чего и пришлось отказаться от такой роскоши.

Но времени у них было ещё много, посему они втроём не пошли вверх, а остались внизу изучать расположение дверей. Сын вскоре обнаружил под этой массивной лестницей неприметную дверку, а за ней лестницу, ведущую куда-то вниз. На двери была наполовину стёртая табличка «Служебное помещение», которую держали два толстых гвоздя.

Вместе они спустились вниз по узкой витой лестнице на одного человека. Помещение, в которое они попали, напоминало заброшенную подсобку бывшего здесь театра: пустые открытые настежь шкафы, треснувшие местами зеркала и разбросанные стулья являли собой картину крайнего запущения. Само по себе помещение было настолько узким, что могли разойтись только три человека, а ведь, когда театр работал, тут ставили ещё и тумбочки для грима. Однако эта подсобка была лишь небольшой перемычкой — на другом её конце было две двери, до которых с трудом доставал свет двух лампочек, очевидно, так и не выключавшихся никогда.