Тихий американец

– Да, но я не пошел. Спрятался. Это ужас! Чувствую себя мерзавцем. Надеюсь, вы мне верите. Если бы вы поженились, то… Я ни за что не вклинился бы между мужем и женой.

– Похоже, вы уверены, что можете вклиниться, – заметил я. Впервые он меня разозлил.

– Фаулер… Не знаю, как вас зовут…

– Томас, а что?

– Можно мне называть вас Томом? У меня чувство, что это нас свело. Любовь к одной женщине.

– Как вы поступите дальше?

Пайл бодро откинулся на стену из ящиков.

– Теперь, когда вы узнали, все выглядит иначе, – произнес он. – Я предложу ей выйти за меня замуж, Том.

– Лучше называйте меня Томасом.

– Пусть выбирает между нами, Томас. Это будет справедливо.

Справедливо ли? Впервые я почувствовал предостерегающий холодок одиночества. Все это было невероятно, однако… Возможно, он был неважным любовником, но я был в сравнении с ним нищим. Пайл обладал несметным богатством – респектабельностью.

Он стал раздеваться, и я подумал: «А еще он молод». Как это печально – завидовать Пайлу!

– Я не могу на ней жениться, – сказал я. – Дома у меня жена. Она никогда не даст мне развода. Она принадлежит к Высокой церкви[23]. Знаете, что это такое?

– Мне очень жаль, Томас. Между прочим, меня зовут Олден, так что…

– Лучше я буду и дальше называть вас Пайлом. Я думаю о вас как о Пайле.

Он залез в спальный мешок и потянулся к свече.

– Я рад, что это позади, Томас. Я места себе не находил. – Было очевидно, что поиск места остался в прошлом.

Свеча погасла, и мне стал виден в проникающем снаружи свете контур его «ежика».

– Спокойной ночи, Томас. Приятного сна!

Стоило ему это сказать, как, словно в плохой комедии, ожили минометы: засвистели мины, загрохотали разрывы.

– Боже правый! – ахнул Пайл. – Атака, что ли?

– Попытка помешать атаке.

– Значит, о сне можно не мечтать?

– Какой уж тут сон!

– Томас, я хочу, чтобы вы знали, как я отношусь к той выдержке, с которой вы все это приняли. Я в восхищении, другого слова не подобрать.

– Спасибо.

– Вы несравненно больше повидали, чем я. Знаете, Бостон – это в определенном смысле тиски. Даже если не принадлежишь к лучшим семьям, Лоуэллам или там Кэботам… Мне бы хотелось вашего совета, Томас.

– О чем?

– О Фуонг.

– На вашем месте я бы такому совету не доверял. Я пристрастен. Хочу удержать ее.

– Но я знаю, что вы совершенно искренни. Мы оба печемся о ее интересах.

Мне вдруг сделалось невыносимо его ребячество.

– Мне интересы Фуонг не так уж важны. Пусть забирает их себе. Мне подавай только ее тело. Я хочу Фуонг в своей постели. Я бы лучше ее обесчестил и просто спал с ней, чем… чем печься о ее чертовых интересах.

– О! – донесся до меня в темноте его слабый голос.

– Если вам дороги только ее интересы, – не унимался я, – то, ради бога, оставьте Фуонг в покое! Как любая другая женщина, она предпочтет просто хороший… – Особенно сильный разрыв мин уберег его бостонские уши от забористого словца.

Но Пайл был неумолим. Он решил, что я хорошо себя веду, – значит, я должен был вести себя хорошо.

– Я знаю, как вы переживаете, Томас.

– Я не переживаю.

– Переживаете! Знаю, что было бы со мной, если бы мне пришлось расстаться с Фуонг.

– Я с ней не расстался.

– Я тоже понимаю, что такое потребности тела, Томас, но я бы оставил надежды на это ради счастья Фуонг.

– Она счастлива.

– Не может она быть счастлива – в таком положении. Ей нужны дети.

– Если вы верите в чушь, которую ее сестра…

– Сестре иногда виднее.

– Она пыталась продать вам эту мысль, Пайл, потому что думает, что у вас больше денег. И она ее успешно продала.

– У меня нет ничего, кроме зарплаты.

– Вам благоприятствует обменный курс.

– Не язвите, Томас. Подобное случается. Я бы много дал, чтобы это произошло не с вами, а с кем-либо другим. Это стреляют наши минометы?

– «Наши», «наши». Вы говорите так, словно она от меня уходит, Пайл.

– Конечно, – неуверенно сказал он, – Фуонг может решить остаться с вами.

– Как бы вы тогда поступили?

– Попросил бы меня перевести.

– Почему бы вам просто не отойти в сторону, Пайл? Зачем устраивать скандал?

– Это нечестно по отношению к ней, Томас, – серьезно ответил он. Не знал никого другого, кто лучше объяснял создаваемый им самим переполох. – По-моему, вы не вполне понимаете Фуонг.

Проснувшись в то утро, через несколько месяцев, рядом с Фуонг, я думал: «А ты ее понимал? Мог предвидеть эту ситуацию? Фуонг спит рядом со мной счастливая, а ты мертв». Время порой мстит, но месть часто получается угрюмой. Не лучше ли нам всем просто принять факт, что люди не понимают друг друга: жена мужа, любовник любовницу, родитель ребенка? Наверное, для этого люди и изобрели Бога – существо, способное на понимание. Возможно, если бы я хотел понимать или быть понятым, то обманом внушил бы себе веру, но я репортер. Бог существует только для авторов передовиц.

– Вы уверены, что здесь есть что понимать? – спросил я Пайла. – Господи, лучше выпьем виски. При таком шуме не поспоришь.

– Рановато как-то, – возразил он.

– Наоборот, поздновато.