Тихий Дон. Книга 1

Такого рода эмоциональная реакция в «Тихом Доне» характерна только для описаний народной массы. Даже в тех редких случаях, когда речь идет об отдельном персонаже, его поведение ассоциируется с общенародным настроением. В третьей книге романа есть эпизод беседы руководителей Вёшенского восстания с казаком-посланцем Алексеевской станицы. Неудовлетворенный нерешительностью казака, глава вёшенских мятежников хорунжий Павел Кудинов резко отчитал его. Тот, на вид смирный и уважительный, неожиданно проявил характер: «Казак остервенело нахлобучил малахай, глыбой вывалился в коридор, тихонько притворил дверь; но зато в коридоре развязал руки гневу и так хлопнул выходной дверью, что штукатурка минут пять сыпалась на пол и подоконники»[21].

Казалось бы, в данном эпизоде повествуется о сугубо индивидуальном выражении чувств казака, но и участниками этой сцены, и самим автором оно осознается как массовое. Комментарий одного из персонажей прямо об этом свидетельствует: «Ну и народишко пошел! – уже весело улыбался Кудинов, играя пояском, добрея с каждой минутой. – <…>Гордость в народе выпрямилась»[22]

.

Таким образом, используя прием гиперболизации, Шолохов расширяет смысл конкретных эпизодов народной жизни до общезначимого. Изображение эмоциональной реакции представителей народа в преувеличенной форме показывает читателю неизбывность и мощь его духовной энергии.

Характеры шолоховских персонажей

«Тихий Дон» поражает читателя не только широтой охвата исторических событий, не только мощью поистине космической картины бытия, но и рельефностью, личностной самобытностью характеров персонажей. Словно реально существовавшие люди, сошли со страниц книг и поселились среди живущих Григорий Мелехов и Аксинья, Пантелей Прокофьевич и Ильинична, Наталья… Теперь уже трудно представить духовный опыт нашего народа без этих образов, в которых отразились его социальные и нравственные обретения и утраты.

Постижение человеческой сущности героев Шолохова и прежде было предметом внимания исследователей. Однако чаще всего персонажи Шолохова рассматривались в контексте идеологии: выяснялось, кто из них, почему и какое место в русской трагедии минувшего века занимал. Даже аспекты и эволюция чувственных связей героев так или иначе соотносились с движением истории, запечатленным в эпическом повествовании.

Благодаря пересечению и взаимодействию своеобразных взглядов персонажей «Тихого Дона» со всепроникающим взглядом автора в романе создается сложная система эмоционально-нравственных характеристик душевных состояний героев в их непрерывном движении и развитии. Едва ли не все разнообразие внутренних побуждений, переливы психологических состояний, предельное напряжение и столь же предельная эмоциональная расслабленность, очарование рождающегося чувства, горечь и драма неразделенной любви – весь этот поистине неисчислимый в своем разнообразии сплав душевных проявлений человека нашел свое отражение в многомерной и целостной образной системе «Тихого Дона». Отмечая глубину смысла и масштабность личностного потенциала героев эпопеи Шолохова, известный литературный критик В. В. Кожинов справедливо и точно заметил: «„Тихий Дон“, подобно творениям Гомера и Шекспира, обращен не к сегодняшнему, а к вечному противостоянию… Великая правда „Тихого Дона“ …заключается в том, что в его героях, если мерить их вековыми… понятиями, постоянно и поистине смертельно борются божеское и сатанинское, дьявольское»[23].

В 1920–1930-е годы, когда только появились первые книги «Тихого Дона», молодого автора упрекали прежде всего в том, что его персонажи якобы лишены индивидуально-личностного начала. Центральному персонажу романа Шолохова предъявляли обвинения в интеллектуальной неразвитости, ограниченной мыслительной способности. В некоторых статьях утверждалось, что одна из причин трагедии Григория Мелехова состоит в «отсутствии у него разума», что он человек «стадного поведения», «безнадежно отсталый», «неразвитый» и тому подобное. Более того, такого рода упреки распространялись и на самого автора эпопеи. А. Фадеев, например, считал, что художественные достижения Шолохова определяются тем, что он «„правильно живет“ и талантлив от природы. Но, как и у всех писателей, произведения которых лишены многостороннего ума, т. е. большой и разветвленной, всепроникающей идеи, а обладают только добротной натуралистической красочностью… его роман неизбежно должен порождать к концу разочарование у умного читателя… старогуманистическая, неосмысленная идея Шолохова скоро перестанет волновать кого бы то ни было»[24]. Даже М. Горький, относившийся к Шолохову с симпатией и высоко ценивший его талант, не избежал в своих оценках тенденций, явно упрощавших идейно-художественный смысл «Тихого Дона», автор которого, по его мнению, «как и герой его Григорий Мелехов… сам еще казак, существо, биологически связанное с определенным социальным укладом»[25].