Читаем Тихий городок полностью

— Хорошо говоришь, друже! Верно говоришь! Но что делать, коли фюреру конец пришел? Поневоле любому союзничку рад будешь!

Шершень отпил из стакана еще несколько глотков, незаметно отодвинулся от Стаха. Не приведи господь, к нему полезет целоваться! Пил бы последний стакан да заваливался бы дрыхнуть!

«Теперь необходимо решить вопрос с чекистом, мнимым сыном полковника Чумарзина. Конечно, полковник Сухов — осторожная лисица и влезть к нему в доверие не так просто. Поэтому у чекиста пока нет ничего, чем он мог бы порадовать свое начальство, и его цепочка связи с Центром полностью не вступила в действие, отчего нащупать ее весьма сложно. Время и терпение — вот что нужно в игре, которую задумал было сыграть Шершень с советской контрразведкой. Однако времени уже нет: вчера ему сообщили, что его место надрайонного проводника займет Шусь, теперешний эсбист сотни Хрына. Молодой, хваткий, пробивной хлопец… пожалуй, даже слишком пробивной. Передать разоблаченного чекиста для дальнейшей работы ему? Смысл? Чтобы Шуеь сделал себе на этом карьеру? Как бы не так! Лучше самому без лишнего шума арестовать чекиста и взять в оборот. Будет успех, слава ему, Шершню, не будет успеха — свернуть чекисту шею и не вспоминать о нем, словно никогда его и не существовало. Пожалуй, так и нужно поступить. Причем как можно скорее, желательно завтра. Значит, нужно расставаться с Хрыном

[46]и Стахом и отправляться спать…»

Неужели вечером так припекает солнце? Нижняя рубашка прилипла к телу, лицо в бисеринках пота, взмокли даже волосы под конфедераткой. И это в середине сентября! Ну и погодка! Настоящее бабье лето!.. А если не лицемерить, майор? Хотя бы перед самим собой! При чем здесь солнце и бабье лето? Сейчас почти семь вечера, несет холодом. Вон капитан Вильк нахохлился, как птенец-слеток в гнезде, а майор Бучинский своим посиневшим лицом вообще смахивает на утопленника. Так что тебя бросает в пот вовсе не от жары, майор Хлобуч! Признайся, что тебе не по себе от предстоящей встречи с русским военным комендантом, которая должна состояться через несколько минут у моста.

Интересно, о чем намерен говорить с ним комендант? Потребует разоружения бригады? Начнет переговоры наподобие тех, что ведет с Хлобучем поручник Возник, представляющий командование Войска Польского? А может, захочет получить объяснения в связи с восстанием в дивизии полковника Ковальского, поднятого вчера ночью людьми Матушинського? Проклятый Матушинський! Сообщил ему о восстании только сегодня утром, поставил перед уже свершившимся фактом. И комендант сейчас потребует, чтобы Хлобуч отказал агентам Матушинського и мятежникам в убежище или принял к ним репрессивные меры, например — разоружил или выдал зачинщиков восстания. По-своему он будет прав.

Да, положение не из завидных… И все из-за Матушинського! Нет, пожалуй, из-за поручника Сивицкого, чей батальон отказался сняться с насиженного места и прибыть в лагерь бригады. Если бы этот батальон выполнил приказ о передислокации, Хлобуч еще вчера увел бы бригаду в расположение дивизии полковника Ковальского и сегодня плевал бы на все козни Матушинського. Но, увы… Кстати, почему комендант велел ему прибыть на место встречи с полутора-двумя десятками пустых телег? Занятно…

Издалека донесся натужный гул моторов, и вскоре из-за поворота показалась небольшая автоколонна. Четыре грузовика с наглухо затянутыми брезентом бортами, на подножках каждого по казаку с автоматом. У въезда на мост машины затормозили и остановились. Из кабины переднего грузовика вышли двое в таких же черкесках и кубанках, как и автоматчики, но в хромовых сапогах и с пистолетными кобурами на поясах. Вступили на мост, неторопливо направились к поджидавшей их тройке аковских офицеров.

— Панове, прошу за мной, — сказал Хлобуч Бучинскому и Вильку.

Двое приехавших дошли до середины моста, остановились. Аковцы остановились в двух-трех шагах от них.

— Советский военный комендант майор Серенко, — приложил ладонь к кубанке один из приехавших.

Ровный глуховатый голос, красивое мужественное лицо, холодный спокойный взгляд… Ладно сидящая казачья форма, начищенные до зеркального блеска сапоги, сдвинутая к правому уху кубанка… Золотые погоны, справа на груди два ряда орденов, слева — медали. «Ишь, франт! — с раздражением подумал Хлобуч. — Все вычищено, выглажено, сияет! Небось, из штабников, за всю войну не нюхавших пороху и не видевших окопной грязи. Тебя бы, как меня, хотя бы на недельку в бункер под землю к быдлу и вшам! Вот тогда я посмотрел бы на тебя, кабинетный красавец…»

— Заместитель коменданта по политической части капитан Кибкало, — козырнув, проговорил второй казачий офицер.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже