Тихий городок

Привели Мантея. Фенрих заученно вытянул руки по швам, отрапортовал о прибытии. Алексей Владимирович показал на стул. Мантей послушно сел. Павел приготовился к переводу. Стриженный наголо, с бледно-рыхлым лицом, фенрих производил жалкое впечатление. Хотя его мундир и сапоги были вычищены, однако что-то неуловимо неряшливое было во всем облике пленного. На просьбу рассказать о себе он без запинки выпалил все, что уже писал в автобиографии, и с выражением услужливой готовности стал ждать новых вопросов.

— Кто руководил вашей практикой на фронте? — задал прямой вопрос Волков. Мантей с удивлением взглянул на русского, по его мнению, большого человека из разведки или контрразведки, заискивающе ответил:

— Капитан Хохмайстер.

— Значит, была целая группа?

— Мы прибыли в составе отделения.

— Чтобы провести боевые испытания противотанкового оружия, — не то вопросительно, не то утвердительно проговорил Волков.

Фенрих заволновался, но Волков и на этот раз сделал вид, что ничего не заметил:

— Как назвали это оружие?

Мантей сглотнул слюну:

— Фаустпатрон…

— Хохмайстер… Это не тот Маркус Хохмайстер, который стал чемпионом на Олимпийских играх в Берлине?

— Тот.

— Отчего он забросил бокс?

— Он целиком отдался изобретательству.

— Работал над «фаустом»?

— Да. Но, признаться, я не был близок к капитану. У него была отдельная лаборатория. Допуск туда был далеко не у всех.

— Лично вы там бывали?

— Да. Однако не во всем разобрался. Мы изготовляли лишь отдельные узлы.

— После нашей беседы опишите их во всех подробностях. Где собираются наладить массовое производство «фаустов»?

— Я не в курсе. Правда, перед тем как отправиться на фронт, Хохмайстер ненадолго ездил в Баварию.

— В Мюнхен? Розенхайм?

— Кажется, в Розенхайм. Я слышал, он несколько раз упоминал этот город. Там живут его родители.

— А чем они занимаются?

— По-моему, связаны с детскими игрушками.

— Откуда у вас такое предположение?

— Случайно я видел в лаборатории на столе отцовскую записку Хохмайстеру… Она была написана на фирменном бланке «Клейне»…

Последнее слово Павел перевел как: «Малыш».

— Что было написано в ней?

Мантей покраснел.

— Ну-ну! Вы же настоящий немец и обязаны интересоваться другими!

— Там шла речь о сроках платежей. Отец угрожал отказом в кредите.

Волков неожиданно переменил тему разговора.

— Как вам живется в лагере?

Мантей испуганно взглянул на офицера особого отдела, пожал плечами. Алексей Владимирович едва заметным кивком головы попросил того выйти.

— Что думают ваши товарищи о положении на фронте?

На влажном лбу Мантея собрались морщинки. Он взглянул на Волкова и Клевцова, как бы решая, быть или не быть до конца чистосердечным. Что-то подсказало ему, что русских устроит только прямой ответ.

— Многие верят в победу Германии, но есть и такие, кто разочарован.

— Вам известно, что армия Паулюса погибает в Сталинграде?

— Нам говорил об этом политический информатор…

— Благодарите своего бога, что вам уже не придется воевать и вы уцелеете.

Мантей вдруг сгорбился, в глазах показались слезы:

— Мне очень тяжело здесь… Ефрейтор Бумгольц заставляет чистить нужники! Он ненавидит меня.

— Почему ненавидит?

— Я имел неосторожность сказать о том, что мой папа — советник в министерстве внутренних дел. Так он назвал его «душегубом».

В кабинет неслышно вошел сотрудник лагеря, показал на часы. Подходило время обеда. Алексей Владимирович сказал Мантею:

— Идите в столовую, потом возвращайтесь сюда.

Фенрих бросился к двери.

— Кто такой Бумгольц? — спросил Волков сотрудника.

— Командир взвода, куда зачислен Мантей. Его подчиненные ходят по струнке.

— Мантей жалуется.

— Такие всегда скулят. Это он сейчас пообтерся, а когда сюда попал, держался павлином, Женевскую конвенцию вспоминал. Свои же ему быстро сбили спесь.

— Попрошу вас еще об одном одолжении… Распорядитесь прислать к нам побольше земляков из Мюнхена и Розенхайма…

По мнению Волкова, наибольшую опасность для группы Павла кроме гестапо представляли сотрудники третьего отдела абвера. Они боролись с разведкой противника. Ими командовал полковник Франц Эккард фон Бентивеньи. [13]

За этим человеком Волков следил с пристальным вниманием. Бентивеньи был опытным и коварным противником. Родился он в Потсдаме в семье кайзеровского офицера. В 20-летнем возрасте в гвардейском артиллерийском полку получил первый офицерский чин. Отдел Абвер III принял в 1939 году будучи полковником генерального штаба. Канариса, мало обращавшего внимание на происхождение, привлекли в Бентивеньи главные черты — изобретательность в провокациях и маниакальная жестокость к «врагам рейха». Работая в тесном контакте с гестапо и службой безопасности СД, Бентивеньи создал плотную сеть контроля, хитрую систему мер по сохранению военных секретов.