Тихий городок

Сердце Юзефа сжалось, во рту моментально пересохло. Эх ты, горе-контрразведчик! Ну, прямо довоенный пан-курортник на променаже: руки на заднице, пистолет в застегнутой кобуре, дальше собственного носа ничего не видит. Однако для чего он нужен этим людям? Всадить в него обойму? Но для этого вовсе не обязательно интересоваться его фамилией, поскольку он единственный в городке польский офицер. Разумеется, Войска Польского, а не какой-нибудь самозваной подпольной армии.

— Вы не ошиблись, — стараясь говорить как можно спокойнее, ответил Юзеф. — С кем имею честь?

Незнакомец, задавший Юзефу вопрос, бросил два пальца к «полювке», вскинул гладко выбритый подбородок.

— Хорунжий Армии Крайовой Струбчиньский.

— Слушаю вас, пан хорунжий.

Краем глаза Юзеф увидел, что сбоку выросли еще два человека. Серые плащи с поднятыми воротниками, шляпы, скрывающие верхнюю часть лица. Руки тоже в карманах.

— Гражданин поручник, вы передали командиру бригады «Еще Польска не сгинела» предложение своего… гм… правительства. В связи с этим пан майор Хлобуч хотел бы сегодня встретиться с вами.

— Благодарю пана майора за любезность, — усмехнулся Юзеф. — Хотя, признаюсь, у меня на сегодняшний вечер были совершенно другие планы. Но, думаю, из уважения к пану майору мне придется отказаться от них.

Положение Юзефа было не из завидных, но первоначальная растерянность уже прошла, и он полностью контролировал свое поведение. Никогда не слывший трусом и славившийся среди друзей острым язычком, он и сейчас не видел причины изменять своим привычкам. Оказалось, что его собеседник тоже не был лишен чувства юмора.

— Мне тоже кажется, что гражданину поручнику не стоит отклонять просьбу пана майора, — насмешливо сказал он. — Поэтому прошу следовать с нами. Уверен, что гражданин поручник догадывается, как ему необходимо вести себя в пути, однако… Прошу извинить, но во избежание всяческих недоразумений…

Он расстегнул кобуру на поясе Юзефа, вытащил из нее пистолет, опустил в свой карман. Кивком головы указал направление.

— Туда! Вперед!

Сам хорунжий занял место рядом с Юзефом, остальные аковцы пристроились в шаге за ними. Теперь поручник шел не по тротуару, а по мостовой. Городок был уже полностью окутан мраком, фонари уличною освещения не горели, вокруг не было ни души. Лишь однажды, когда пересекали центральную улицу, встретился патруль: двое жовнежей и капрал прятались от ветра за тумбой для объявлений. Увидев поручника, они приняли стойку «смирно».

Отдав честь патрульным, поручник спокойно прошел мимо них. Ни слова, ни лишнего движения, тот же мерный шаг, которым двигался до этого. Через несколько секунд он услышал сзади буханье тяжелых солдатских сапог: потревоженный в своем затишье начальством, патруль направился по улице в противоположную от Юзефа сторону.

— О, гражданин поручник уже организовал гарнизонную службу, — тихо рассмеялся хорунжий, когда шаги патрульных замерли вдали. — Поздравляю: у вас на диво бравые солдаты. А какие бдительные…

Хорунжий явно издевался над Юзефом. Патрульные действительно показали себя не с лучшей стороны. Впрочем, чего можно было ожидать от крестьянских парней, месяц назад призванных в армию? Их товарищи по запасному полку проходили боевую подготовку в полусотне километров от городка, а этот взвод поступил в распоряжение Юзефа. «На всякий случай», — как объяснили ему. Но даже будь вместо этих новобранцев бывалые обстрелянные солдаты, что они могли бы сделать? Трое с винтовками на ремне против четырех головорезов, в любую минуту готовых к немедленному открытию огня? И все-таки язвительный тон акозца задел за живое.

Улочка, по которой они шли, круто побежала вниз, асфальтированное полотно дороги сменилось накатанной щебенкой. Еще сотня метров, несколько последних домов — и они за пределами городской черты. Там он всецело окажется во власти своих конвоиров.

Вот и крайняя городская постройка, конец невысокого каменного заборчика, густые заросли терновника, вплотную подступившие к дороге. С лица хорунжего исчезло выражение озабоченности, его шаги стали шире, увереннее. И вдруг…

— Стой! Ни с места! — резанул по ушам откуда-то справа негромкий повелительный окрик по-русски.

Хорунжий вздрогнул, сбился с шага, его рука в правом кармане дернулась.

— Руки! Не шевелиться! — отрывисто скомандовал ют же голос. Тотчас в кустах по обе стороны дороги защелкали затворы.

Хорунжий остановился, не вынимая рук из карманов, замер. Перестала греметь щебенка и под ногами аковцев, идущих позади Юзефа. Из кустов выступили трое. Посредине — высокий стройный казак в маскхалате. На голове — кубанка, на поясе — кинжал, гранаты, пистолет в расстегнутой кобуре, за голенищем правого сапога два запасных автоматных рожка. В руках готовый к бою ППШ, черный зрачок автомата смотрит в грудь хорунжего. По бокам казака в маскхалате — двое в черкесках. Кинжалы, подсумки с патронами, гранатные сумки… Тускло отсвечивающие штыки положенных на руку карабинов, пальцы, застывшие на спусковых крючках.