Тихий городок

В полутора десятках метров от этого костра горел второй, чуть правее — еще один. За ними, где поляна расширялась, пылали сразу два, немного в стороне взлетали искры над следующим. Майор насчитал восемь костров. А сколько на поляне казаков? Рота? Никак не меньше, если учесть, что часть их обязательно должна находиться в охранении. Почему должна? Может, они уже не нуждаются в охранении? Если эта рота устроилась на пикник всего в километре от штаба бригады, почему их товарищи не могут сейчас проделывать то же самое в ее расположении? Кто или что может помешать им? Однако что бы ни случилось, скорей отсюда!

Хлобуч глянул через плечо, ища глазами место, где можно было бы развернуться и незаметно покинуть поляну. Поздно! С обеих сторон седла стояло по казаку, третий, привалившись плечом к крупу коня, скручивал цигарку. Еще двое пластунов с автоматами на груди держали под уздцы лошадь начальника штаба, а четверо или пятеро окружили трех автоматчиков охраны Хлобуча и Вилька. Конец! Конец ему самому и всем его надеждам! А ведь совсем недавно он мог стать подполковником и командиром полка кадровой польской армии!

— Добрый день, пан майор! — прозвучал сбоку знакомый голос.

Обходя костер, к Хлобучу приближался поручник Возняк. Без конфедератки, воротник мундира расстегнут, поясной ремень ослаблен… На лице — улыбка, в правой руке — веточка, которой он отмахивался от комаров. В шаге от майора поручник остановился, и казаки, обступившие майорского коня, распрямили плечи, вскинули подбородки, стали «есть» польского офицера глазами. Несмотря на трагизм собственного положения, у Хлобуча сладко заныло сердце. Дисциплина! Не то что у него в бригаде!

— Вольно! — скомандовал казакам поручник. — Отдыхайте.

Пластуны направилсь к костру, а Возняк обратился к аковцам-охранникам, что боялись пошевелиться в седлах под направленными на них стволами казачьих карабинов.

— Приехали! Слезайте! И возьмите у панов офицеров лошадей. Живо!

— Что я должен делать, пан поручник? — отрешенно спросил Хлобуч, спрыгивая с коня. — Считать себя вашим пленником и сдать оружие?

Возняк округлил глаза.

— О чем говорите, пан майор? Какой плен, какое оружие? Просто я помню, что вы собирались встретиться с полковником Ковальским. Вчера по делам службы он оказался в нашем городе, и я предложил ему повидаться с вами. Сказал, что сегодня между тринадцатью и четырнадцатью часами вы будете ехать по этой тропе, и он решил сам навестить вас. Так что, пан майор, полковник Ковальский ваш гость и предлагает сейчас вместе пообедать. Тем более, что и время сейчас обеденное, и мясо у казаков готово… Вы приглашены тоже, капитан Вильк, — повернулся Возняк к начальнику штаба, подошедшему к ним и слышавшему разговор. — Прошу, панове.

Он дружелюбно улыбнулся, жестом радушного хозяина указал на один из костров и, помахивая веточкой, зашагал к нему первым. Не проронив ни слова, аковские офицеры последовали за поручником. Хлобуч прекрасно понимал нелепость и условность своего положения «хозяина», находящегося в полной власти незваного гостя.

Но, как ни странно, настроение майора заметно улучшилось. Выходит, он еще нужен, раз сам полковник Ковальский счел нужным встретиться с ним. Значит, возможность получить подполковничьи погоны и должность командира полка Войска Польского еще реальна!

7

С жадностью уплетая яичницу с салом, Грызлов время от времени незаметно косился на хозяина схрона. Широкое обветренное лицо с грубоватыми чертами, сильно развитые надбровные дуги… Редкие волосы, зачесанные на прямой пробор, в усах с загнутыми книзу концами — седина… Морщины на лбу и холодные, с мутновато-серым отливом глаза. Встретишь его где-нибудь на Украине или здесь, на карпатском порубежье, и спокойно пройдешь мимо, не обратив на него внимания. Нет, совсем не таким представлял себе капитан референта оуновской службы безпеки в южных Карпатах Шершня. Почему-то думал, что грязное ремесло, в котором тот изрядно поднабил руку, и звериная жестокость, в которой с ним не могли сравниться даже его коллеги по СБ, должны были наложить отпечаток и на его внешний облик. А тут обыкновенный мужчина с неторопливой спокойной речью и чуть ли не доброжелательностью в глазах.

Допустим, не совсем обыкновенный. Уже в начале допроса капитан оценил, как Шершень быстро и безошибочно нащупывал самые уязвимые места его легенды и как точно и умело ставил контрольные вопросы. Как психологически тонко и с мастерством, присущим истинному профессионалу, расставлял следственные ловушки, пытался проникнуть во внутренний мир противника, дать оценку его интеллекту, понять логику его мышления. Чувствовалось, что Шершень не напрасно протирал штаны в берлинской оуновской академии и на варшавских курсах переподготовки старших офицеров СД.

Капитан доел яичницу, старательно вымазал дно сковородки куском хлеба, отправил его в рот.

— Как, приморил червячка? — поинтересовался Шершень, не спускавший с капитана глаз. — Вижу, что ложкой работать ты мастак. Давно не ел, что ли?