Тихий Холм

– Что случилось? – спросил я. Лиза не двигалась, и губы её беззвучно шевелились. Она смотрела прямо на моё лицо. В глазах слёзы, и они явно не были первыми: всё лицо Лизы было мокрым, на коже остались светлые борозды от ручьёв, текших по щекам. Насколько улучшилось физическое состояние Лизы, ровно настолько она была повержена духовно.

– Лиза… Что с тобой?

Я сделал шаг к ней, и тут девушку прорвало. Она резко вскинула руки и протянула их ко мне, но почему-то не оторвалась от своей стены.

– Гарри! – закричала она визжащим голоском. – Я не понимаю… Почему все вокруг мертвы, а я всё ещё жива? Почему?!

Я вспомнил орду медперсонала, которая только что гналась за мной, размахивая всем, что попало под руку. И промолчал. Мне было нечего сказать.

– Я боюсь… – Лиза плакала навзрыд. – Помоги мне, Гарри… Я боюсь, что я такая же, как они… но просто не замечаю этого…

В моём мозгу полыхнула белая вспышка. Я взглянул на Лизу новыми глазами: её нетвёрдая походка, остановившиеся глаза и сереющий цвет кожи… Я это видел. Видел у её коллег, которым повезло меньше. Господи, а теперь я смотрел, как на моих глазах эта девушка превращается в чудовище.

– Лиза… – в ужасе прошептал я, пятясь назад. Лиза мучительно выгнулась, заставив себя отлепиться от стены, и я увидел, что на её шее, чуть выше лопаток, быстро набухает горб.

– Будь со мной, Гарри. Пожалуйста!.. Я так испугана… Помоги мне, спаси меня от них…

Лиза медленно шла в мою сторону, сгорбившись до самого пола. Я в животной панике шарил у себя за спиной, пытаясь отыскать исчезнувшую дверную ручку. Она… она одна из них… Мысль стучала в голове молотком, отметая всё прочее. Я так и не услышал последнюю мольбу Лизы, и её слова отскакивали от моих барабанных перепонок, зависая в воздухе.

Лиза выпрямилась. И раскинула руки, чтобы обнять меня. А может, ждала, когда её обниму я…

– Нет! – истерично заорал я и вжался спиной в дверь. Лизу всю передёрнуло, словно мои слова осыпались на неё градом пощёчин. Она остановилась и подняла неверящие глаза к моему лицу. Глаза были ещё живыми, я увидел в них невыносимую тоску, страдание и… обвинение. Лиза приоткрыла губы, чтобы что-то сказать. На её глаза вновь навернулись слёзы.

Это было последнее мгновение её жизни.

В следующую секунду прозрачные слёзы вдруг потемнели и свернулись, обретая алый оттенок. И по щекам вместо слезинки побежала уже капля густой тёмной крови. Лиза этого не замечала, она смотрела на меня… на меня… уже хищным взглядом чудовища, порождённого тьмой ночных закоулков. Кровь паучьими лапками потянулась по лбу из-под волос. В мгновение ока лицо девушки исчезло, покрытое сплошной пеленой крови. Остались только глаза, недвижные глаза мертвеца, и зрачок стремительно расширялся по мере того, как дух покидал её тело. Лиза упала на колени. Волосы на голове слиплись в жидкие красные пряди; кровь стекала по щиколоткам, забиваясь внутрь её изящных туфель. Странно, что я не лишился рассудка в тот момент.

Потом она встала. Встала и пошла на меня с низким рычанием, опустив голову. Уже не Лиза, а кто-то другой, не имеющий с ней ничего общего.

Дверь за мной пропала, оставив пустой проём. Но это уже было неважно.

Как только я сделал коротенький шаг спиной и оказался вне каморки, дверь снова появилась. Даже не дверь, а стена. Она навечно замуровала Лизу в круге кошмара и боли, которую воздвигла Алесса. Лиза присоединилась к тем, кого боялась минуту назад. И в этом был виноват я. Только я.

Разве не меня она просила, и не раз, остаться с ней и выпутать её из пут, которые охватывали её всё крепче? Разве не на меня она смотрела с вожделением и благоговением в тот момент, когда я с грохотом ворвался в её палату, как рыцарь на белом коне? Разве не мне она доверила всю свою жизнь и даже свою душу? И наконец… разве не ко мне она обращалась в последние секунды жизни, всё ещё надеясь хоть на какую-то помощь?

Которую так и не получила. На её беду, рыцарь оказался суррогатным. Рыцарь заботился только о себе. Рыцарь отвёрг её в последний момент, забрав надежду и силы на сопротивление. Как только с моих губ сорвалось категоричное «нет», законы этого мира взяли верх, поглотив искорку, которая теплилась в ней, которая была ещё способна её спасти.

Я стал убийцей дважды.

Слишком много для одного вечера…

Деревянные стены комнаты, в которую я попал, были сплошь исписаны чёрным химическим карандашом. Большинство надписей показались мне совершенно бессмысленными (попадались ещё и какие-то руны), но некоторые буквы всё-таки складывались в простые, но страшноватые словосочетания: «Дьявол здесь», «На помощь», «Убить маму». Да уж, Алесса вряд ли обожала свою шизанутую мамочку. Я без интереса посмотрел на вновь изменившуюся обстановку и пошёл вперёд, к видневшейся в глубине комнаты двери. После всего, что случилось, мне было всё равно. Я бы не удивился, даже если оказался в покоях Папы римского.