Тихоокеанские румбы

Был со мной и такой случай. Дело шло к вечеру. Часа два впустую гонялись мы за китами. Подходили к ним и на больших, и на малых оборотах, выписывали над ними и круги, и зигзаги, но уговорить их никак не удавалось. Только приблизимся к ним — заныривают. Киты попались поразительно дружные. Ходили, как привязанные, ни на шаг не отставая друг от друга. И откуда только этот туман взялся? Подступает к судну сплошной стеной. Сейчас и китам ничего не составляет уйти: стоит чуть подальше занырнуть — и мы остались с носом. Только бы, думаю, они не догадались сделать этого. Нет, снова замахали хвостами. Разозлился я на них, командую:

— Лево руля! Полный!

Китобоец делает мощный рывок. Вот они уже рядом. Разворачиваю пушку.

Так. Угол нормальный Можно! С ходу стреляю. Рассеивается облачко дыма. Линь натянут. Отлично! Показывается кит. Рядом второй. Что это они, как пришитые? И тут замечаю, что они оба у меня на лине. Ударная сила гарпуна оказалась настолько мощной, что он прошил насквозь хребет первого кита и впился в живот второго. Здорово! Парни на мостике от радости колотят кулаками друг друга, а «дед» возле лебедки схватился за голову — оборвут эти чертовы богодулы линь. Чтобы этого не случилось, мой помощник быстренько подтащил два гарпуна, перезарядил пушку, я и сунул каждому киту по успокоительному.

Ночная охота

Такого со мной еще никогда не было — три «маза» подряд. Это меня окончательно расстроило. А когда нервы на взводе, к пушке лучше не подходи. Вот и результат — к концу дня всего один кит. Взяли мы его к борту и легли в дрейф до утра.

Чтобы как-то развеяться, я зашел в столовую посмотреть фильм. Сижу, гляжу на маленький экранчик, а из головы не выходят эти три проклятые «маза». Вдруг вбегает в столовую кочегар Сомов и громко мне шепчет:

— Слушай, Максимыч, там под бортом кто-то фыркает. Кажись, кит.

— Дьявол там, а не кит, — говорю я ему со злостью. — Садись вот да смотри кино, тогда казаться не будет.

— Да нет, я серьезно, — обиделся тот.

Вышел на палубу. Вокруг холодная темнота. На горизонте в причудливых позах лениво развалились тучи. Сквозь них, как через замочную скважину, посматривает луна, расстилая по морю серебряные дорожки. Прислушался. Под бортом размеренно журчала вода.

— Ну, — спрашиваю, — где твой кит?

Сомов разводит руками:

— Не знаю. Только что вот здесь был.

И тут я услышал мощный всплеск. Значит, в самом деле кит. Напрасно я над хлопцем смеялся.

Прошел к пушке. Китобоец медленно развернулся и почти бесшумно двинулся в сторону всплеска. Я, присев на полубаке, вглядывался в темноту. Ага, вон он, голубчик, «рыбачит». Кит совершал в воде круги, постепенно сужая их и увеличивая в глубину. Потом ложился на спину и, втягивая в свою огромную пасть образовавшуюся воронку вместе с планктоном и рыбешками, шумно отдувался, пропуская воду через сито усов.

Машина перестала работать, и судно мягко, по-кошачьи, подкрадывалось к киту. Попытался прицелиться, но мушки не было видно. Тогда я по положению рукоятки определил — вроде верно. Ну, была не была!

Из ствола вырвался сноп пламени. И сразу судно ожило, наполнилось перестуком сапог, хлопаньем дверей, будто никто вовсе и не ложился спать. Подшиб я-таки «рыболова», поставили его на «флаг» и двинулись дальше. Так всю ночь и проохотился. К утру доставили на базу трех китов.

В самом деле, наверстал упущенное.

Как меня спас кит

Работа у нас, надо сказать, не хуже, чем у минеров — ошибка жизни может стоить.

Загарпунил я как-то кита. Второй не уходит, крутится рядом, не желает свою спутницу оставлять. Ну, решил я заодно и его взять. Перезарядил пушку, стал наизготове — сейчас выйдет, дам выстрел. Но кит почему-то долго не показывался. Стою, переминаясь с ноги на ногу. И тут совсем случайно вижу: стою-то я на заряженном лине. В спешке забыл его отбросить в сторону. По спине мурашки побежали. Выстрели я — и полетел бы сам со страшной силой вслед за гарпуном. Молодец кит, что занырнул. Спас он меня. За это и я его отблагодарил — не стал преследовать.

Виктор Конецкий

К вопросу о психологической несовместимости

Из рассказов моего близкого друга и старого моряка Петра Ивановича Ниточнина

Разговор начался с того, что вот я ухожу в длительный рейс месяцев на девять и в некотором роде с космическими целями, но никого не волнует вопрос о психологической совместимости членов нашего экипажа. Хватают в последнюю минуту того, кто под руку подвернулся, и пишут ему направление. А если б «Невель» отправляли не в Индийский океан, а, допустим, на Венеру и на те же девять месяцев, то целая комиссия ученых подбирала бы нас по каким-нибудь генетическим признакам, чтобы все мы друг друга любили, смотрели бы друг на друга без отвращения и даже от избытка дружеских чувств мечтали о том, чтобы рейс никогда не закончился.