Тихоокеанский шторм

— Раньше все частоты были просто забиты, — сказал он. — Не только вблизи нас, но и на большем удалении. Я полагаю, что где-то там шло крупное сражение.

— И, слава Богу, мы больше не является чьей-то мишенью, — сказал Вольский. Но радость была преждевременна. Раздался вызов из инженерной части. Это был Добрынин.

— Снова начинается, товарищ адмирал. Я слышу это, и на приборах те же показатели, за исключением того, что линия ниже медианной, а не выше, как остальные. Очень странно.

Адмирал положил трубку и прислушался, настороженно оглядываясь во сторонам в попытке увидеть признаки и последствия того, о чем говорил Добрынин, но обстановка казалась тихой и спокойной. Он медленно подошел к передним иллюминаторам, чтобы осмотреть море, и внезапно ощутил под ногами дрожь.

— Кто-нибудь ощущает это?

— Так точно, — сказал Федоров. — Очень слабое, прямо как тогда, перед появлением самолетов.

Николин внезапно насторожился, наклонил голову и озабоченно посмотрел на него.

— Товарищ адмирал… Фиксирую радообмен. — Однако затем сигналы исчезли, затерявшись в треске статического шума.

Лицо Федорова приобрело мрачное выражение.

— Ничего не кончилось, — сказал он. — Мы снова смещаемся. Вероятно, мы еще не встроились в новую временную рамку.

Они ощутили это снова, более глубокий рокот, после которого корабль слегка задрожал, будто на него накатила невидимая волна, хотя море вокруг было спокойным. Николин снова отметил радиообмен, голоса и кодовые сигналы начали разрывать его гарнитуру. Экран «Восхода» словно наполнился нечеткими сигналами, но когда линия сканирования обошла его снова, все было чисто. А затем экран словно ожил, наполнившись четкими отметками целей. Николин подтвердил, что что-то случилось.

— Фиксирую интенсивный радиообмен, — сказал он. — Прямо как раньше.

— Наблюдаю воздушную цель… Высота три тысячи и уменьшается. Четкий сигнал!

Все инстинктивно подняли головы, словно ожидая, что очередной японский бомбардировщик в любой момент врежется в крышу цитадель. Затем Роденко объявил.

— Ответчик выдает «свой»! Это Ка-40!

— Мы едва не забыли про вертолет, — сказал Карпов. — Я видел, как он использовал все ракеты для самообороны против пикировщиков!

— Николин, дайте связь, — адмирал подошел к посту радиста.

— Ка-40, я «Мать-один», как слышите, прием?

Ответ раздался мгновение спустя

— «Киров», я Ка-40, слава Богу! Где вы были? Мало топлива, прошу немедленную посадку. — Это был лейтенант Алексей Рыков. В то утро он был дежурным пилотом вертолета, и в это утро видел все, когда японские самолеты пошли в последнюю атаку. Он выпустил в них все четыре ракеты «Воздух-воздух», после чего мало что мог сделать. Когда пропала телеметрическая связь с кораблем, его первой мыслью было то, что «Киров» был поврежден, но не видел никаких признаков взрыва внизу, а японские самолеты продолжали жужжать вокруг, словно мухи. И, тем не менее, он не видел корабля, ни визуально, ни на радаре. В один момент он даже решил, что «Киров» затонул, и несколько долгих часов проводил поиски посредством погружаемой антенны сонара, но не нашел ничего.

— Прикажите ему немедленно идти на посадку, — сказал Вольский и посмотрел на Федорова.

— Что же, Федоров, наш эксперимент удался, но не надолго. Появление вертолета означает, что мы вернулись обратно, верно? К тому же моменту во времени, из которого ушли. Он не мог переместиться вместе с нами.

— Японских самолетов не наблюдаю, — сказал Роденко. — На радарах чисто.

— Радары всегда отказывали при перемещениях, — сказал Карпов. — По кораблю полная боевая готовность.

— Вы правы, товарищ капитан, — сказал Федоров. — Но я не думаю, что нам придется о них беспокоиться. Посмотрите на солнце.

Они впервые заметили, что солнце находиться высоко в небе, практически в зените. Все утро сжалось в менее чем час, проведенный в желанном мире и спокойствии какой-то другой эпохи, и они никогда точно не узнают, где именно они были. Явно было другое. Ка-40 не мог переместиться в другое время вслед за ними. Он находился слишком далеко. Глядя, как он опускается на площадку на корме, они понимали, что вернулись в тот самый день.

Это было 27 августа 1942 года, лишь семь часов спустя, 12.30, когда солнце уже начало свой путь в сторону моря.

ГЛАВА 24

Адмирал Ямамото спокойно слушал доклад Куросимы, лицо которого превратилось в безжизненную маску, а глаза смотрели куда-то вдаль. События к востоку, у Гуадалканала, развивались не хорошо. Обнаружить американские авианосцы оказалось легко, но они отреагировали просто бешено. Адмирал Нагумо первым увидел солнце, поднимающееся из вод Тихого океана, но сразу после рассвета странным образом отказала радиосвязь. Он не смог установить точное местоположение западной группы адмирала Ямасиро, и даже связь на ближней дистанции с группой прикрытия оказалась невозможна. На всех частотах стоял лишь треск статических разрядов.