Тимош и Роксанда

Суббота совпала со днем усекновения главы Иоанна Предтечи — днем постным, когда и рыбы не подавали. На обед к господарю явился один Иван Выговский, объяснив, что Тимош готовится к завтрашнему торжеству и отдыхает с дороги.

А Тимош устроил прощание с парубками. Были на этом прощании Карых, Загорулько да толмач Георгий.

Обед им принесли с господарского стола: моченые турецкие бобы, фасоль, сваренную без масла, да кислую капусту. Вина не полагалось.

— Доставай, Георгий, наш запасец! — распорядился Тимош.

Выпили по кругу из общей чаши.

Загорулько с Карыхом обнялись и спели Тимошу прощальную:

Бувай же здоров, товарищу,        вже мы йдемо,Вже такого товарища,        як ты, найдемо?Хоць найдемо, не найдемо,        та не такого,Що не прыйдеться до

        серденька мого.

Тимош поцеловал Загорулько, поцеловал Карыха, а потом и Георгия.

— Женюсь, хлопцы! Чего там! — ударил по плечу Карыха. — Галю, жену свою, привез?

— Привез. В таборе.

— А ту, про которую говорил тебе, Ганку, привез?

— Вместе с Галей они, подружки.

— Ну и славно. Давайте выпьем да споем.

Выпили — грянули:

Гей, корчмо, корчмо, княже!Чом то в тоби казацкого добра                              богата гине.И сама еси неошитна ходишьИ нас казаков — нетяг пид случай                              без свиток водишь.

— Пошли на улицу глядеть, как цыгане пляшут! — загорелся вдруг Тимош, увлекая за собой товарищей своих.

Только под вечер явился жених во дворец. Курил, молчал, предоставляя Выговскому блеснуть красноречием.

Боярыни и боярышни завели танцы. Тимош глядел на танцующих, как сова, ни лице ни улыбки, ни мысли.

— Истукан! — шепнула Иляна Эльвире.

5

На турецком коне, в сверкающем драгоценными камнями платье, под китой, ехал Тимош в церковь. Толпы людей теснились у дороги, разглядывая жениха. Тимош был суров, его жгло нетерпение: скорей бы свершилось! Лупу мягко стелет… Не выкинул бы какой фокус.

Из церкви юный Хмельницкий приехал сияющий, красивый в своей открытой радости. А Роксанда плакала. Для нее вдруг открылось: игры с ее замужеством кончились, девичество кончилось — она отныне такая же домна, как добрая Домна Тодора.

— Казаков вижу, а где же их жены? — спросил Тимош у Лупу, заходя во дворец.

Казачек забыли пригласить, но тотчас исправили промах, послали за ними. Угощать казачек взялась на женской половине дворца Домна Тодора.

Тимоша потчевал сам Василий Лупу. Великий келарь ставил перед господарем и перед Тимошем одно блюдо за другим. Вилкой протыкал поданное в разных местах, брал кусочек, отведывал.

До пота работал великий виночерпий со своими помощниками. Ему тоже приходилось пригублять вино из чаши господаря. Господарь пил с Тимошем из одной чаши.

— Пей, кушай! — угощал зятя Василий Лупу.

— Пейте, ваша милость! — уговаривал Тимоша хранитель котнарских виноградников.

А Тимош, словно его брали за узду, драл голову, упрямился, отставлял от себя кубки и блюда.

— Пейте! Ешьте!

— Дюже спасыби его милости господарови! — сказал Тимош, незаметно порыгивая. — Есть всего досыто. Чого ж бильше треба! — Наклонился к Выговскому: — От турецкой музыки в ушах свербит, пошли за нашими.

Три скрипача да пузанист — вот и вся казацкая музыка, но Тимош развеселился.

— А ну, казаки!

Квадратный Загорулько пошел колесом по княжеским апартаментам. Словно пожаром хватило голубые стены. Шаровары у Загорульки красные, свитка — красная, так по глазам и ударило огнем.

Тут гуляки-запорожцы сапогами брякнули, ладонями хлопнули и такой каруселью промели господарские покои, что, не удержавшись, раскатились по всем комнатам.

Упросить казака станцевать — все равно что осла с места стронуть, но зато и остановить невозможно.

Танец не кончился, пока танцоры сами не попадали.

— Браво! — кричали боярыни и боярышни.

С женской половины дворца, разливанная, как половодье, потопляя в себе все звуки, катилась напористая свадебная песня:

В поле лебедушка кричала,В тереме высоком слезы лила…

Тут Галка, жена Карыха, раздобревшая красавица, из-за стола выскочила да, сапожками пристукивая, запела веселое:

Где бы правда, где виденна была,Что курица бычка привела?А бычок поросенка принес?Поросенок бы яичко снес?А безрукий яичко украл.

Все казачки плечами-то зашевелили, грудьми востопырщились, подкричали Галке:

А ды голому за пазуху сховал,А слепой ды подсматривал,А глухой ды подслухивал.

Галка, воздуху набрав, по-голубиному загулькала, басом:

А немой караул закричал,А безногий вдогон побежал,Шелудивого за кудри поймал.

Боярыни зажимали уши, закатывали глаза, разводили руками.