Тимоти Лири: Искушение будущим

М. С: Я уже говорил, что считаю ЛСД величайшим открытием, когда-либо сделанным человеком. У него огромный потенциал, потому что сознание бесконечно. ЛСД открывает ресурсы сознания. Поскольку сознание — это самый важный аспект человеческой природы, что может быть важнее вещества, которое освобождает эти огромные, бесконечные возможности, в нем сокрытые? Вскоре после моего первого психоделического опыта я принял решение посвятить остаток жизни изучению психоделиков: распространять понимание возможностей психоделиков. Мой первый опыт имел место в апреле 1956 года. Но настоящее откровение у меня было в 1959-м, когда я открыл, что я на самом деле Бог. Буддисты не особенно любят подобные взгляды, но это были мои переживания.

Р. Ф.: Приблизительно в то же самое время и Тим получил свое первое озарение. Тим впервые принял кислоту летом 1960-го. Когда ты впервые повстречался с Тимом и какие у тебя были впечатления?

М. С: Давай я лучше сначала расскажу, как познакомился с Диком Алпертом. Он приезжал в Пало-Альто. У него были знакомые в Стэнфорде, в том числе Джим Фэйдимэн, который и организовал нашу встречу. Джим был знаком с кембриджской группой и рассказывал о них много хорошего. Таким образом мы познакомились с Диком Алпертом, и он нам очень понравился. Позже Эл Хаббард ездил к ним в Гарвард и, когда вернулся, сказал: «Майрон, мы должны пригласить Лири и Холлингсхеда на наш консультативный совет». У меня не было особой охоты приглашать незнакомых мне людей, так что сам я этого не делал. А потом Тим сам приехал, думаю, это было весной 62-го, и я был им очарован. Он был чрезвычайно харизматичной, яркой личностью. Мы прекрасно провели время вместе. Не буду вдаваться в детали, но я съездил в Сан-Франциско, где мы встретились и опять провели какое-то время вместе. После этого у меня не было колебаний по поводу включения его в консультативный совет, чего не могу сказать о Холлингшеде. С Тимом же у нас были гениальные отношения.

Р. Ф.: И когда же они начали портиться?

М. С: Я бы не сказал, что они вообще когда-либо портились.

Р. Ф.: Спасибо, что внес ясность. Да, даже в том исьме, где ты ругаешь его, ты делаешь это в очень любящем тоне.

М. С: Нет, я никогда не ссорился с Тимом. Хотя я жожалею по поводу многих его поступков. Я думаю, он вывал сильно неправ. Мы с Абрамом Хоффером приехали на конференцию в Сан-Франциско летом 1966-го.

Лири был невероятно популярен. Я помню, он вышел на сцену в белом блейзере и белых, в красную полоску, штанах Он обратился к публике с речью — его обычный способ говорить полуправду и возбуждать людей, не прибегая к дискуссии о неприятной стороне вещей, — и все в зале зашумели и заулюлюкали. Мы с Хоффером стояли и смотрели на это, и Хоффер сказал: «Знаешь, нам с тобой неприятно наблюдать такой промоушн, поскольку еще столько всего необходимо узнать, прежде чем предлагать эти вещи людям, но кто мы такие, чтобы судить? Как знать, может, понадобится лет сорок, чтобы понять, кем был Тим — абсолютным героем или, наоборот, тем, кто способствовал деградации человечества» Я думаю, это было очень искреннее высказывание Абрама, и я никогда его не забуду.

Р. Ф.: Хорошо, Майрон, вот главный вопрос, на который я хочу найти ответ в этой книге. Ты знаешь так же хорошо, как я, что использование психоделических наркотиков насильственно подавлялось в Западной христианской цивилизации на протяжении очень долгого периода времени — в течение двух тысяч лет. Всякий раз, когда европейские колонисты встречались с этими веществами, в Мексике или где-нибудь еще в Новом Свете, они проклинали их и запрещали употребление. Они были полностью вычеркнуты из истории до тех пор, пока Уоссон и еще несколько людей не начали свою работу. 8 результате это знание стало накапливаться. Распространению этих веществ сопротивлялся истеблишмент, так что, возможно, стиль Тима — это было то, что тогда было нужно, чтобы кот не успел спрятаться обратно в мешок.